Должны ли архитекторы превращаться в поп-звезд?

В Венеции продолжается 14-я Архитектурная биеннале, куратором которой впервые стал голландец Рем Колхас, одна из главных звезд современной мировой архитектуры. Предметом исследования Колхаса и участников биеннале стали модернизм и его влияние на развитие национальных архитектурных школ. Сформулировав тему выставки — «Основы», куратор предложил сместить привычные акценты и говорить не об архитекторах, а о самой архитектуре, ее универсальном языке. Но одним из главных достижений модернизма (которое можно оценивать по-разному) стали как раз выход на первый план фигуры архитектора и превращение ее в более или менее успешный коммерческий бренд, действующий по законам не искусства, но рынка. COLTA.RU узнала у российских коллег Колхаса, к чему это привело и как повлияет на развитие архитектуры в будущем.

Сергей Скуратов

президент компании «Сергей Скуратов Architects»

Это вредит профессии. Звездность лишь отчасти имеет отношение к таланту и харизматичности архитектора. Статус звезды — продукт социальной, политической, рыночной ситуации. Любая большая архитектурная звезда — серьезный коммерческий проект, который позволяет инвесторам эксплуатировать хорошо продаваемое имя и получать свои дивиденды. Каждый практикующий архитектор по-своему талантлив, и ситуация, когда 20 человек в мире почему-то объявляются самыми талантливыми и востребованными, кажется мне искусственной. Иногда это соединение таланта, судьбы, времени, обстоятельств, но чаще — грамотно продуманные пиар-технологии. Так или иначе, звездность сильно мешает архитектору в его развитии, поскольку все силы уходят на поддержание этого статуса. Даниэль Либескинд, Массимилиано Фуксас, Заха Хадид десятилетиями используют одни и те же приемы, если они сделают что-то новое, их просто не узнают. Исключение составляют, пожалуй, только Жак Херцог и Пьер де Мерон, потому что для них главный принцип — абсолютная инновационность каждого проекта, которая проявляется в материалах, архитектурных приемах, средствах выразительности. Остальные архитекторы первого эшелона, как правило, по-настоящему не развиваются, они загоняют своих сотрудников в строгие рамки, и те каждый раз рисуют очередной портрет Захи (Хадид. — Ред.) в тех красках и формах, к которым все привыкли. Завидовать тут нечему: звездой быть очень тяжело, по крайней мере, я бы точно не хотел обладать этим статусом.

Юрий Григорян

руководитель архитектурного бюро «Проект Меганом»

Никакой звездной архитектуры не существует. Архитектура бывает хорошая и плохая. Архитекторы, которых принято называть звездами, прежде всего крупные мастера, поэтому глупо сомневаться в их таланте и способности развивать профессию. Конечно, сотрудничество с большими компаниями может иногда снижать качество работы за счет увеличения количества проектов. Но это проблема любого архитектора, а не только суперизвестного. То, что отдельные архитекторы получают огромное количество заказов и благодаря СМИ превращаются в звезд, — не их проблема, это проблема всей современной культуры.

Борис Бернаскони

руководитель архитектурного бюро Bernaskoni

Сегодня время, никого не спрашивая, само производит звезд. Каждый архитектор рано или поздно должен пройти огонь, воду и медные трубы. С прохождением последних у многих возникают проблемы. Заха Хадид всегда была верна себе, но с годами ее работа стала похожа на конвейерную, механическую деятельность. Архитектура вообще в последнее время превратилась в машину по производству экономически эффективных продуктов. Это очень плохо для профессии, потому что снимает ответственность с архитектора, который отвечает не только за то, что он делает, но и за общество, для которого он это делает. Среда имеет большее значение и влияние на людей, чем отдельный проект. Выходом из сложившейся ситуации могла бы стать полная и повсеместная отмена архитектурных конкурсов. В них, как правило, побеждают известные архитекторы, на которых делают ставки инвесторы по всему миру. В действительности конкурсы — довольно примитивный инструмент для выбора лучшего решения. Они тормозят развитие архитектуры и не способствуют появлению новых имен.

Михаил Филиппов

руководитель «Мастерской Михаила Филиппова»

Архитекторы во все времена были главными фигурами в любом государстве, и это понятно: строительство считалось самым важным делом при любом императоре или царе. Но сегодняшняя система превращения архитекторов в коммерческие бренды свидетельствует только о том, что никакой архитектуры сейчас нет вообще. Это бизнес, а не искусство, и все это прекрасно понимают. То, что делают мировые звезды архитектуры, — это коммерческий дизайн, который понимается только через цифры. Спросите любого инвестора, что он знает о Захе Хадид, кроме ее имени. Выяснится, что ничего. И никто никогда не отличит ее проект от проекта любого другого современного архитектора, если их не подписать. В частности, именно поэтому заказчики часто разочаровываются, работая с громкими именами. Норман Фостер так ничего и не построил в Москве, несмотря на грандиозные планы. А все потому, что покупается не художник, а бренд, и соревнование идет за количество нулей, а не за качество архитектуры. Так что звездность, по большому счету, равнозначна пустоте. Причем архитектура и изобразительное искусство находятся в более тяжелом положении, чем музыка, потому что музыкант не может быть раскручен только благодаря пиару, он должен обладать хотя бы минимальным талантом, слухом, голосом, иначе его никто не будет слушать. А в искусстве и архитектуре это возможно.

Николай Шумаков

главный архитектор ОАО «Метрогипротранс», президент Союза московских архитекторов

Может, и не должны, но превращаются. Хотя феномен звездности существует не только в архитектуре, но и во всей современной культуре. Разница лишь в том, что в архитектуре народ так просто не обманешь, потому что, зарабатывая деньги на громком имени, нужно все-таки предъявить серьезный результат, иначе растеряешь всех заказчиков. Но механизмы раскрутки поп-исполнителя и архитектора одни и те же. И мы уже никуда от этого не денемся. Среди звезд архитектуры есть менее талантливые люди, называть которых не хочу, и более талантливые — например, Сантьяго Калатрава, который недавно приезжал в Москву. В России звезд такого масштаба, как Норман Фостер или Заха Хадид, пока что нет, и вряд ли они появятся на нашем веку. У нас колбасы-то нормальной нет, не то что архитектуры. Любую звезду делают общество и СМИ. Мы готовы лепить звезд поп-музыки и кино, а до архитектуры никому нет дела. Может, это и хорошо.

Сергей Чобан

руководящий партнер архитектурного объединения SPeeCH

Почему нет? В этом нет ничего плохого. Больше того, архитекторы, которые достигли такого высокого уровня, что считаются звездами, как правило, занимают очень независимую позицию, им сложно указывать, что и как делать. Именно за это их и ценят. И у Захи Хадид, и у Нормана Фостера, и у Даниэля Либескинда есть свой неповторимый почерк, который чувствуется в каждом их проекте. И это вовсе не самоповтор, а особенность авторской архитектуры. Архитектор — это не марка одежды или обуви, хотя он и создает мир, который должен нравиться покупателям. То, что критики называют соглашательством, на самом деле является обычной работой архитектора с заказчиком, без чего невозможно построить ни одно здание.

Кирил Асс

архитектор мастерской «Александр Бродский»

Популярная культура последних 50 лет требует звезд вне зависимости от области их деятельности. Вся культурная экономика вращается вокруг деятелей, которых толпа выбирает звездами или которые, успешно манипулируя чувствами толпы, достигают звездного статуса. Их никогда не бывает много, десяток-другой — вот и все. Поскольку архитектура — область, связанная с очень значительными затратами, то звездные архитекторы оказываются заложниками интересов корпораций, крупного бизнеса и правительств. Их деятельность превращается в продуцирование символов, возведение родосских колоссов и висячих садов. Это не слишком благодарное занятие. Коммерческая отдача от такой деятельности — скорее следствие, чем цель автора. И надо сказать, что даже звездные архитекторы — не мультимиллионеры. Их работа остается достаточно изнурительной, потому что, сколько сотрудников ни нанимай, в конце концов символы приходится производить им.

Роль архитектора сегодня чрезвычайно расплывчата: с окончательным исчезновением единого архитектурного языка и полной победой строительной индустрии — с одной стороны и с утратой собственно строительного знания — с другой архитекторы потеряли почву под ногами. Первое обстоятельство заставляет каждого придумывать свой язык. Второе заставляет ориентироваться на возможности индустрии, поскольку штучные вещи, ремесленные вещи, определявшие облик архитектуры до середины ХХ века, стали теперь слишком дороги в исполнении. Третье выражается в том, что архитектор из человека, обладавшего всей суммой знаний относительно устройства строения и способного организовать создание постройки от начала до конца, стал заложником многократно умножившихся знаний, которыми он физически не способен обладать: от всего богатства строительных технологий до специфики устройства инженерных систем. Архитектор превратился в организатора взаимодействия инженеров — из главного носителя инженерных знаний. В этой ситуации мало кто способен, с одной стороны, сохранить творческое начало, а с другой — найти ему обоснование. Отсюда проистекают разнообразные попытки найти основания для своей деятельности в социологии, случайных числах, пустом формотворчестве, попытках реконструкции канувших в прошлое языков и так далее. При этом архитектура остается наиболее близким к человеку искусством, постоянно его окружающим и во многом определяющим его взаимоотношения с мирозданием. Возможно, это единственное, о чем должен серьезно думать архитектор.

Понравился материал? Помоги сайту!