Царское золото после эпохи Торгсина. Вывоз разрешен

В издательстве «Слово/Slovo» на этой неделе выходит книга «Проданные сокровища России: история распродажи национальных художественных сокровищ». Авторы проекта — доктор искусствоведения Наталия Семенова (историк русского коллекционирования, она недавно выступила как биограф Сергея Щукина, братьев Морозовых и Ильи Остроухова) и Николас Ильин — куратор, искусствовед и один из ведущих мировых специалистов по музейному проектированию.

При этом книгу можно назвать и коллективным трудом. В отличие от многих более ранних изданий по теме советских музейных распродаж, она насыщена статистикой, документами, архивными фотографиями и содержит глубокие экскурсы в отдельные проблемы — экскурсы как научные, так и публицистические. Их авторами стала плеяда заметных искусствоведов: Елена Соломаха (заместитель заведующего отделом рукописей Государственного Эрмитажа), Елена Емельянова (старший научный сотрудник научно-исследовательского отдела редких книг РГБ), Рифат Гафифуллин (заместитель директора по научной работе Государственного музея-заповедника «Павловск») и Алексей Петухов (старший научный сотрудник отдела искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков ГМИИ им. А.С. Пушкина). Эпилог к книге написал Павел Хорошилов — коллекционер и в прошлом заместитель министра культуры Российской Федерации.

COLTA.RU публикует выдержку из книги — главу о том, как посол США Джозеф Дэвис и его жена Марджори Пост в конце тридцатых годов устремились на поиски царского золота в советских комиссионных магазинах.

19 января 1937 года в Москву прибыл новый американский посол Джозеф Дэвис. После того как ему и его супруге были оказаны все полагающиеся почести, семья посланника дипломата отправилась в резиденцию в Спасопесковском переулке. Сотрудники посольства уже больше двух месяцев готовились к приезду посла. Чтобы переоборудовать особняк, из Штатов был вызван дизайнер с двумя ассистентами, на помощь которым прибыли шесть человек из многочисленной домашней прислуги Дэвисов во главе с дворецким. Однако новый посланник и его супруга не оценили приложенных усилий. Как вспоминают очевидцы, вид резиденции показался им даже жалким. Прежде всего разочарована была мадам Дэвис. Элегантный особняк в неоклассическом стиле, выбранный в 1933 году первым американским послом Уильямом Буллиттом, показался ей недостаточно роскошным. Запросы Марджори Мерриветер Пост, взявшей в третьем браке фамилию Дэвис, оказались гораздо выше, нежели у бывшего владельца дома в арбатском переулке сибирского купца Второва.

У госпожи Дэвис, впрочем, были все основания иметь собственное представление о том, как должна выглядеть посольская резиденция. Марджори Дэвис, которой в то время было сорок восемь лет, принадлежала к числу самых богатых американок ^[1] и могла удовлетворять свою страсть к изящному совершенно безболезненно. Еще во время Первой мировой войны миссис Марджори, вступившая в первый из своих четырех браков, начала покупать антиквариат: гобелены, севрский фарфор, восточные ковры, английскую керамику, серебро, хрусталь и мебель. Быть дилетантом ее не устраивало, и она записалась на курсы при Музее Метрополитен, где познакомилась с легендарным торговцем искусством Джозефом Дювином, ставшим ее консультантом. Первое время она часто покупала у Дювина вещи для многочисленных резиденций и поместий, которыми владела. Но довольно быстро и сама научилась разбираться в прикладном искусстве, особенно когда речь заходила о французской мебели. Относительно русского искусства до приезда в Москву у нее имелись самые общие представления, основанные на изделиях фирмы Фаберже (мода на которые в Америке началась в конце 1920-х годов благодаря вещам, привезенным из России) — аметистовой коробочке со львом на крышке из собрания Юсуповых и пасхальном яйце «Екатерина Великая», подаренном матери императором Николаем II ^[2].

Столь же приблизительные представления о России имел и господин посол. Он оказался в Москве благодаря Франклину Рузвельту, демонстративно пославшему в СССР «блестяще умеющего вести переговоры американца в сопровождении жены — воплощения самой сути капитализма».

Дэвис, не знавший русского языка и до конца не понимавший, какие политические катаклизмы сотрясали Советскую Россию в трагическом для страны 1937 году, пытался вникнуть в происходящее (о чем свидетельствуют его мемуары «Миссия в Москву»). Советские власти, относившиеся к нему с особым почтением как к человеку Рузвельта, разрешали бывать там, куда многим был закрыт доступ. Но ответственный пост посла великой державы в стране первого в истории социалистического эксперимента оказался слишком обременительным для Джозефа Дэвиса. К столь интенсивной работе он не был готов, и Госдепартамент счел разумным перевести его на более спокойное место.

А проведенные в России полтора года навсегда остались звездным часом его кратковременной дипломатической карьеры.

Что касается супруги посла, то, расстроенная поначалу назначением мужа в далекую Россию, она вскоре нашла в этом свои положительные стороны. Марджори Пост искренне влюбилась в русское искусство.

После развода в 1955 году с Дэвисом Марджори Пост купила 25 акров земли с домом в георгианском стиле, ставших одним из самых дорогих поместий Вашингтона. В 1968 году Марджори Пост передала свою коллекцию и имение в Хиллвуде Смитсоновскому институту. Последним и наиболее важным благотворительным жестом Марджори Пост было открытие публичного музея ее имени — «для удовольствия и просвещения публики». Это единственный в Америке музей русской старины, и мало где за пределами России русское декоративно-прикладное искусство представлено столь эффектно и разнообразно…

Но все это было намного позже.

А пока Дэвисы были буквально ошарашены обилием предлагавшегося к продаже антиквариата самого высочайшего качества и по невероятно низким ценам. Они быстро поняли, что на этом легко составить целое состояние.

Однако нужды в деньгах они не испытывали и вложением средств озабочены не были. Поэтому с упоением начали коллекционировать. Как признавался впоследствии господин посол, собирательство сделалось для них своего рода «болезнью», а советские власти создали для их увлечения исключительно благоприятные условия. Неудивительно, что Дэвисы буквально «заболели» Россией. Дворцы, музеи, поездки в Ленинград, посещение Эрмитажа, регулярные походы по антикварным и комиссионным магазинам казались им захватывающими. Не подозревавшие, что до них в Москве и Ленинграде изрядно потрудились Хаммер, Сноумен и Шаффер, вывозившие в конце 1920-х годов антиквариат чуть ли не вагонами, Дэвисы чувствовали себя первооткрывателями. Тем более что благодаря неиссякаемым госфондовским запасам даже на исходе 1930-х годов магазины не пустовали. Так что покупатели с деньгами прекрасно могли найти для себя интересное среди «сваленной тоскливыми кучами» серебряной и золоченой посуды, люстр и подсвечников, мебели и ковров, поражавших воображение иностранцев, а особенно американцев, отказывавшихся верить, «что в мире существует <…> столько миль хорошей живописи, такие горы малахита, агата и лазурита».

В 1930-х годах в Советском Союзе имелось два типа заведений, где торговали произведениями искусства. Самый лучший выбор был в Торгсинах — магазинах по торговле с иностранцами ^[3]. Но в феврале 1936 года они были упразднены. Не меньший поток антикварного товара проходил через магазины, принадлежавшие «Международной книге» и «Антиквариату», где также торговали поступавшим из Госфонда имуществом, хотя уже не за валюту, а за рубли. Для иностранных же дипломатов гораздо более привлекательными казались не распродававшие государственное имущество учреждения, а обычные комиссионные магазины. Там, помимо подержанных вещей, можно было найти старую живопись, редкий фарфор и стекло, бронзу и мебель. Именно в «комиссионках» чета Дэвисов отыскивала раритеты, из которых постепенно складывалась коллекция.

Больше всего миссис Дэвис интересовали русский фарфор, иконы, церковная утварь и, конечно, изысканные изделия фирмы Фаберже, к которым она, любившая все великолепное, питала особое пристрастие. Беспокойства по поводу перевозки купленного посольская чета не испытывала. Несмотря на то что принятый в 1918 году декрет о запрете вывоза произведений искусства отменен не был, иностранным туристам, и в особенности дипломатам, официально разрешалось его нарушать. Мидовские чиновники, знавшие о пристрастиях посольской четы, регулярно устраивали для Дэвисов всевозможные экскурсии. Впечатления о них посол методично заносил в свой дневник, выдержки из которого впоследствии опубликовал в своей книге. В Кремле, например, его буквально «подавило» «изобилие драгоценных камней, украшающих иконы, церковные и светские произведения искусства — коронные драгоценности, седла, упряжь и даже кареты»; в Эрмитаже он восхищался миниатюрной копией царских регалий, исполненных Фаберже.

Каждый визит в музей подогревал коллекционерские страсти Дэвисов. Комиссионные магазины едва ли не ежедневно посещала дочь Дэвиса Эмлин, не говоря уже о супруге посланника, которой постоянно удавалось находить там интересные вещи для своей коллекции. Так, однажды ей попался кабинет из черного дерева в неоренессансном стиле с бронзовыми накладками и вставками из лазурита, исполненный по проекту придворного архитектора Ипполита Монигетти. Это был подарок императорской четы великому князю Константину Николаевичу и его жене на серебряную свадьбу. Когда миссис Дэвис впервые увидела кабинет, в его овальных медальонах еще были вмонтированы портреты императора Александра II, его брата и их жен. Когда кабинет доставили в Спасо-Хаус, портретов уже не было (ликвидированные изображения Романовых затем пришлось заменить лазуритовыми медальонами). Не менее редкой находкой была ваза из сервиза, изготовленного в 1860-х годах на Императорском фарфоровом заводе для наместника Кавказа, фельдмаршала князя А.И. Барятинского ^[4].

Также из ленинградского магазина «Антиквариат» была привезена пара золоченых ваз Императорского фарфорового завода (конец 1830-х годов), украшенных фризом с изображением голубей.

В кладовых московских комиссионных магазинов энергичная госпожа Пост буквально выкапывала сокровища из груды хлама: потемневшие бронзовые канделябры и покрытый слоем пыли фарфор на поверку оказывались первоклассными произведениями. Найденные ею потиры XVII века покрывал такой слой патины и грязи, что с первого взгляда было непонятно, из чего же они были сделаны (священные сосуды продавались на вес — примерно по 5 центов за грамм серебра). А однажды в куче облачений и риз ей удалось найти расшитую золотыми и серебряными нитями фелонь, в которую был одет епископ во время коронации Николая II в 1896 году.

Значительную часть русской коллекции посольской четы занимало церковное искусство: облачения, иконы, серебряная церковная утварь (одних только потиров у них имелось 23). После развода Дэвисы поделили коллекцию русского искусства между собой. Джозеф Дэвис передал принадлежащие ему чаши и ризы кафедральному собору в Вашингтоне, который в 1980 году вынужден был продать их из-за нехватки средств на строительство колокольни. Коллекция икон в 1937 году была подарена Университету штата Висконсин и ныне хранится в Элвейемском художественном музее, основанном в 1970 году. В Хиллвуде хранятся два выдающихся потира. Один, происходящий из Александро-Невской лавры, подаренный Екатериной II Троицкому собору в 1790 году, был куплен Эмануэлем Сноуменом; второй потир происходит из Казанского собора, которому был подарен графом Н.П. Румянцевым. Там также находятся 4 предмета из священнического облачения, сделанного специально к коронации последнего русского царя: далматик, саккос и 2 ораря, на которых сохранились этикетки Торгсина с ценами. Зная чрезмерное пристрастие Дэвисов к «комиссионкам», ответственные лица внимательно следили за собирательской деятельностью американцев. Выполняя личное распоряжение Сталина, имевшего на американского посла свои виды, правительство оказало Дэвисам любезность, о которой любой коллекционер мог только мечтать. Осенью 1937 года им было предложено приобрести вещи непосредственно из государственных запасников. Посредником в этом деле стал помощник и переводчик посланника Филипп Бендер, пользовавшийся полным доверием своего патрона. Из писем известно, что Бендер ездил в Ленинград, чтобы отобрать приготовленные для американцев тарелки из Орденского сервиза св. Владимира, портрет работы Жан-Батиста Греза и столь любимые госпожой посол изделия Фаберже. Эта поездка, впрочем, оказалась не совсем удачной: Бендер купил только 6 тарелок Орденского сервиза (заплатив по 200 руб. за каждую), поскольку качество остальных экземпляров его не удовлетворило. Произведения Греза и Фаберже, к огорчению американцев, были отобраны Эрмитажем.

Каждый из супругов проявлял себя в собирательстве автономно и независимо. Джозеф Дэвис, например, сначала покупал советскую живопись, коллекцию которой затем подарил родному университету. Вторая его коллекция, собранная им опять же для Висконсинского университета, состояла уже целиком из одних только икон.

В конце февраля 1937 года Джозеф Дэвис вместе с дочерью совершил шестидневную инспекционную поездку по югу России. Уже хорошо знавшие интересы посла, организаторы включили в обязательную программу, помимо сугубо официальных мероприятий, посещение комиссионных магазинов в Харькове, Киеве и Днепропетровске. Увлеченные древнерусским искусством американцы не пропускали также ни одной из действовавших церквей.

Именно в эту поездку, по рассказам Эмлин Дэвис, во время прогулки по Днепропетровску она случайно оказалась в превращенной в музей атеизма старинной церкви, где ее очаровали иконы, которые были сразу же подарены дочери посла. «Партия с особой энергией разрушает все, относящееся к религии, за исключением обладающих исключительной художественной ценностью икон, священнических облачений, потиров и прочих культовых атрибутов,— записал в своем дневнике в марте 1937 года Дэвис. — Я сделал запрос, чтобы нам позволили приобретать некоторые из этих священных реликвий, и, думаю, разрешение будет получено. Если бы нам удалось это сделать, мы могли бы спасти для будущих святых целей хотя бы некоторые замечательные памятники религиозной жизни старой России».

Желание Дэвиса было удовлетворено. В октябре 1937 года нескольким музейным экспертам было поручено подобрать для него коллекцию икон, сопроводив ее каталогом с полным описанием. И вскоре из Москвы в Америку было отправлено около 20 икон, происходивших из недавно разрушенного Чудова монастыря, Третьяковской галереи и Киево-Печерской лавры. К вывозу также была подготовлена «коллекция старых церковных реликвий и облачений священников, не имеющих ценности самих по себе, но интересных в качестве сувениров».

Постоянные отлучки посла из Москвы — то он уезжал в «инспекционную поездку» по Балтике на роскошной яхте своей жены «Морское облако», то в отпуск «за свой счет», чтобы сопровождать супругу на курорт в Виши (в 1937 году посол отсутствовал в Москве более полугода), — вывели чиновников Государственного департамента из себя. В конце ноября 1937 года сенат утвердил перевод Дэвиса послом в Брюссель. (И хотя формально его официальная «Миссия в Москву» была завершена, в действительности он оставался в Спасо-Хаусе вплоть до июня 1938-го.) На прощание Дэвисам была оказана особая почесть: в память о пребывании в СССР супруге посланника было позволено самой выбрать себе подарок. Зная особое пристрастие госпожи Дэвис к русскому фарфору, жена председателя Совнаркома В.М. Молотова Полина Жемчужина отвезла ее в превращенную в музей шереметевскую усадьбу Кусково, где с 1928 года также размещался и Государственный музей керамики. Там Марджори Дэвис выбрала две массивные вазы николаевского времени с виртуозно написанными пейзажами, изготовленные на Императорском фарфоровом заводе. Эти вазы происходили из национализированного в 1918 году собрания московского фабриканта В.О. Гиршмана. На их основании выгравирована надпись: «Presented by Madame Molotov, Moscow. 1938». В качестве ответного подарка г-жа Пост вскоре прислала музею 6 тарелок фирмы «Ленокс» с видами Нью-Йорка, а затем 25 предметов американского стекла.

Весной 1938 года, когда Джозеф Дэвис, получивший новое назначение, готовил к вывозу собранную в России коллекцию, в посольство пришло письмо из Народного комиссариата иностранных дел. В нем сообщалось, что отныне весь вывозимый дипломатами антиквариат будет облагаться налогом. Исключение делалось лишь для дипломатов в ранге посла, остальные же сотрудники дипломатического корпуса отныне были обязаны платить экспортную пошлину. Так что покидавшие гостеприимную Москву Дэвисы оказались в числе последних, кто смог воспользоваться счастливой возможностью беспрепятственного вывоза из России произведений искусства музейного уровня. Однако посол отказался от дипломатических привилегий и настоял на уплате экспортной пошлины в размере 28 тыс. рублей.

Конечно, на фоне купленного Меллоном или вывезенного Хаммером скромная коллекция Марджори Пост и Джозефа Дэвиса может показаться совершенно ничтожной. За проведенные в Советском Союзе неполных два года Дэвисы потратили на покупку антиквариата всего 100 тыс. долларов.

Однако именно их коллекция, которую Марджори Пост благополучно пополняла в последующие годы в самых разных странах Европы и Америки, где продавались вывезенные из России и рассеянные по всему свету несметные богатства, стала ядром будущего Музея в Хиллвуде ^[5].

Отъезд американского посланника и его супруги удивительным образом совпал с прекращением распродаж русского культурного достояния. Финал им положил пресловутый «железный занавес», на десятилетия отрезавший СССР от всего остального мира.

---

^[1] В 1936 году Дэвис женился на Марджори Мерриветер Пост (1887–1973) — богатейшей женщине Америки, в 1914 году унаследовавшей грандиозную компанию по производству продуктов питания «Дженерал фудз», которая приносила более 50 млн долларов чистого дохода ежегодно.

^[2] Коробочка фирмы Фаберже была куплена в 1926 году в Нью-Йорке у Картье, который приобрел ее у Феликса Юсупова.

Пасхальное яйцо «Екатерина Великая» было заказано Николаем II для подарка матери на Пасху 1914 года. Оно исполнено в стиле Людовика XVI в мастерской Генриха Вигстрема и украшено эмалевыми миниатюрами Василия Зуева, имитирующими камеи. Хранилось в Аничковом дворце, откуда в 1914 году было перевезено в Оружейную палату. С 1922 по 1927 год находилось в Гохране, а в 1927-м вновь оказалось в Оружейной палате. В 1930 году было изъято из музея в «Антиквариат» и передано Арманду Хаммеру, занимавшемуся по поручению советского правительства распродажей антикварных ювелирных изделий. В 1931 году его купила у Хаммера дочь М. Пост в подарок матери.

^[3] Московский Торгсин блестяще описан в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита».

^[4] Сервиз хранился в имении Барятинских Марьино, где был помещен в специальную горку. Уникальность сервиза состояла в композициях с изображением всех регалий фельдмаршала; его можно сравнить лишь с Орденскими сервизами екатерининского времени.

^[5] В собрании Музея Хиллвуд находится коллекция вдовы итальянского посла в СССР Аугусто Россо, бывшего в Москве в то же время, что и Дэвис. Госпожа Россо собирала русские иконы и декоративное искусство. Чтобы отделить эту коллекцию от своей собственной, М.М. Пост в 1969 году построила в Хиллвуде дом в стиле русской дачи, куда была помещена коллекция Россо. Она сохраняется там и сейчас, демонстрируя посетителям, что можно было купить в советских комиссионных магазинах в конце 1930-х годов.

Понравился материал? Помоги сайту!