Сибирская история искусств (от бумажной архитектуры до рейва в переходе)

Продолжая рубрику о кураторстве, мы решили немного сместить угол зрения и поговорить не только об истории конкретных проектов и стратегий, но о том, как за последние тридцать лет формировались очаги локального искусства. Арт-критик Валерий Леденёв обсудил с новосибирским куратором Петром Жеребцовым миф о «сибирском ироническом концептуализме», сибирский нонконформизм, которого не было, влияние на местную художественную сцену фонда Сороса и менее известного по сравнению с ним фонда Форда, а также историю возникновения центра современного искусства ЦК19.

— За последнее время в разных городах России прошло несколько выставок, посвященных искусству Сибири: «Соединенные Штаты Сибири» (Томск, Новосибирск, Москва, Санкт-Петербург, 2013 год), «Сибирский иронический концептуализм» (Новосибирск, 2019 год; Красноярск, 2020 год). Удалось ли им отразить главные черты сибирской художественной жизни?

— Выставка «Соединенные Штаты Сибири» действительно представляла собой показательный срез сибирской художественной сцены, объединив работы художников по преимуществу старшего поколения из разных городов. Основным ядром ее стали «Синие носы», Василий Слонов, Дамир Муратов и художники их условного круга. Она началась как небольшой проект на два выставочных зала, но с каждым очередным показом круг авторов становился больше. В 2019 году мы со стороны ЦК19 тоже решили включиться в этот сюжет и сделали расширенный вариант этого проекта «Сибирский иронический концептуализм [sic]», включавший авторов и моего поколения: Артема Лоскутова, Александра Закирова, Маяну Насыбуллову, Филиппа Крикунова и пр.

Насколько адекватно «Соединенные Штаты Сибири» отражали сибирскую художественную сцену? По сути, выставка представляла одну из художественных тусовок, тяготевшую к методам поп-арта и ироническому взгляду на вещи. «Сибирский иронический концептуализм» как стиль был придуман в качестве шутки, которая, на мой взгляд, зашла слишком далеко. Оглядывая это пространство от Омска до Иркутска, мы встретим совершенно разные, непохожие друг на друга сообщества. В Томске есть самоорганизованное пространство «Ars Котельная», созданное при активном участии Мити Главанакова и сестер Аксиньи и Ники Сарычевых в помещении засквотированной ими котельной. В Омске — галерея «Левая нога». Это другого рода искусство, и его сложно подверстать под «сибирский иронический концептуализм», разве что на примере отдельных работ. И это только на юге Сибири. А ведь есть еще Норильск и Салехард, и там живут и работают разные художники.

— Если взять те города, сцена которых тебе знакома лучше всего, — каковы корни локальных художественных практик и что повлияло на них в разные десятилетия? Существовало ли в Сибири неофициальное искусство во времена СССР?

— Неофициального искусства, соотносимого с contemporary art, в Сибири как такового не было. По крайней мере, у нас пока нет доказательств обратного, и я надеюсь, что какие-либо материалы мы со временем сможем найти.

Влиятельным в Новосибирске было движение бумажной архитектуры: ему была посвящена одна из последних выставок, прошедших в ЦК19, — «Город завтрашнего дня» (проект Гёте-Института при локальном кураторстве Антона Карманова). В 80-е годы едва ли не единственным местом, где в Новосибирске можно было получить комплексное художественное образование, оставался Новосибирский инженерно-строительный институт (НИСИ), который позже разделился на Новосибирский государственный архитектурно-строительный университет (Сибстрин) и Новосибирский государственный университет архитектуры, дизайна и искусств (НГУАДИ). С начала 80-х годов здесь сложилось несколько художественных объединений, связанных с именами трагически погибшего Сергея Гуляйкина, а также Сергея Гребенникова, Андрея Чернова, Ивана Шалмина и нынешнего главного архитектора города Александра Ложкина. В первой половине десятилетия во многом благодаря Шалмину, переехавшему в Москву, студенты-архитекторы получили возможность участвовать в международных конкурсах, но по сравнению с москвичами им не везло: их работы из-за расстояния и бюрократических проволочек часто не успевали отправить вовремя. Один из моих любимых проектов — здание архитектурного бюро «Аврора» (1989) Вячеслава Мизина: 100-этажное здание, закручивающееся вокруг себя и при этом с крыльями на последних этажах. Абсолютно невероятный с виду и невозможный для реализации проект и при этом — филигранная графика.

Во второй половине 80-х «бумажники» начали проводить «новые архитектурные молодежные семинары» (НАМС). Они проходили каждые два года. Вокруг них делались выставки, выглядевшие как экспозиции современного искусства. Структура была эгалитарной, без иерархии преподавателей и студентов. Деление на «официальное» и «неофициальное» здесь едва ли применимо. В этих работах не было прямого политического посыла, но искусство не попадало в зоны зарегулированного художественного творчества, связанного с соцреализмом, и художники могли многое себе позволить.

— Насколько влиятельным было местное отделение Союза художников?

— Союз художников никогда не тяготел к единству стиля, соцреализм не был особенно в чести. В залах СХ часто проходили «выставки восьми», которые организовывали Сергей Мосиенко и Александр Шуриц. В 80-х годах в Новосибирске появилась интересная тиражная графика, на которую среди прочего повлиял польский плакат. Постер Михаила Паршикова на тему социальной справедливости, на мой взгляд, до сих пор остается хорошим примером концептуального мышления за пределами госзаказа. Интересную книжную графику создавал Александр Шуриц, автор иллюстраций к детским книгам про Урфина Джюса, которые у многих были в детстве.

— В постперестроечные годы в Новосибирске стали появляться независимые художественные площадки. Как это было?

— В начале 90-х в Новосибирске стали открываться первые галереи. Например, «Зеленая пирамида» при Новосибирской архитектурной академии (нынешний НГУАДИ). Как юрлицо она была зарегистрирована в 1993 году. В ней проходили выставки и выставки-акции. Например, «Гамбургский счет», чьим соорганизатором был писатель и бизнесмен Аркадий Пасман. Выставка сопровождалась розыгрышем денег: художникам вручались чемоданы с наличными. Не так давно мы оцифровали кассету с записью акции «Лента Стёбиуса» (1996), которую нам передал Мосиенко. Художники шли по улице вместе с поэтами, выкрикивая политические и иронические лозунги, под звуки военного оркестра художники маршировали от «Зеленой пирамиды» до Новосибирского художественного музея, где по заготовленным заранее стихотворениям начали писать картины, поэты по мотивам этих картин — писать стихи, а художники, отталкиваясь уже от этих новых стихов, создавали новые полотна. В конце 90-х годов активность галереи сошла на нет, когда ее сооснователь Леонид Шувалов переехал в Севастополь и в середине 2000-х открыл ее уже там, занявшись коммерческими показами СХ.

Помимо этого были галереи Le Vall, а также «Старый город», которой руководила Анна Терешкова, ныне — заместитель мэра Новосибирска. Уже в 2010 году образовалось государственно-частное партнерство с местным краеведческим музеем: три его зала на пять лет стали Сибирским центром современного искусства (СЦСИ). Его координатором был Сергей Самойленко, Вячеслав Мизин отвечал за художественные программы. Они повлияли и на меня: я много взаимодействовал с ними как стажер. В 2013 году открылся филиал ГЦСИ в Томске, его делали те же люди — Терешкова и Мизин, проработавший там до 2019 года.

Ситуация в Новосибирске отличается институциональной неустойчивостью. За последние двадцать лет тут не возникло структур вроде красноярского музейного центра «Площадь Мира», необходимых для поддержания устойчивого художественного производства.

— Ты сам работал в «Площади Мира» в 2016–2017 годах. Расскажи об этой институции и о своем опыте, связанном с ней.

— Музейный центр «Площадь Мира» — бывший музей Ленина, коим он пробыл с 1987 по 1991 год, а после перестройки превратился в Красноярский культурно-исторический музейный центр. Стратегией его развития изначально занималась команда музейных проектировщиков (Ана Глинская, Михаил Гнедовский, Олег Генисаретский) и молодых архитекторов, среди которых был Сергей Ковалевский, ныне — арт-директор музея. В 1993 году они провели выставку «Новые территории искусства» с участием современных художников, по преимуществу заезжих (Юрий Альберт, Илья Кабаков, Авдей Тер-Оганьян, группы «Арт-Бл∗», «АЕС», «Медицинская герменевтика» и т.д.). А через два года была учреждена Красноярская музейная биеннале. В первых выпусках не кураторы представляли художников, а художники принимали участие в создании музейных павильонов музеев из разных городов. У биеннале возникла программа паблик-арта, которая ее прославила и была в новинку не только для Красноярска, но и для всей Сибири. Позже структура биеннале стала более классической, у нее появился комиссар и куратор, в роли которого нередко выступал сам Ковалевский. Будучи архитектором, он видел своей задачей пространственно и художественно осмыслить Сибирь. Отсюда темы главных проектов: «Чертеж Сибири» (2007), «Даль» (2009), «Во глубине» (2011). К ней всегда издавались массивные каталоги на двух языках, а сама биеннале получила премию «Инновация» как лучший региональный проект 2009 года.

Если говорить о влиянии на местную сцену, то музей всегда концентрировал вокруг себя множество локальных процессов, и его нынешний директор Мария Букова много сделала для того, чтобы он был открыт городу и миру. Одним из самых известных художников, «взращенных» музеем, стал Алексей Мартинс, который, правда, сейчас уже не живет в Красноярске, но активно работал и был вовлечен в местную среду. В музее всегда существовали образовательные программы, и сейчас они встают на более регулярные рельсы. В силу обстоятельств в городе сложился круг сильных специалистов, что привело к подобным результатам.

— В Новосибирске функционировал фонд Сороса. В чем заключалась его деятельность и как она повлияла на локальную среду?

— Фонд Сороса появился в России в 1990-е годы, и в случае Новосибирска изначально это были в основном академические связи. В середине 1990-х офис фонда находился в Академгородке, и фонд поддерживал научные исследования и новые образовательные формы. Я сам из Академгородка и помню, как Сорос приезжал в нашу школу открывать в ней интернет-класс.

До 1999 года они не особо поддерживали художественные инициативы в Новосибирске. Это была, скорее, общая программа подключения России к интернету: прокладывание интернета и создание клубов вроде того, что открылся при нынешнем Новосибирском художественном музее.

Современное искусство в городе фонд Сороса начал поддерживать лишь после 1999 года. Именно тогда офис фонда «Открытое общество» переехал в центр Новосибирска и начал тесно работать с фондом Кондратюка, созданным специально для этих целей на базе существовавшего в городе музея Кондратюка. Одним из самых известных его проектов стал фестиваль «“Beyond Time” Shelter. Убежище вне времени» (1999): накануне нового, 2000-го, года 17 художников из разных стран заперлись в бывшем бомбоубежище и несколько дней придумывали работы, инсценируя грядущую техногенную катастрофу. Именно тогда, по сути, и возникла группа «Синие носы», названная по работе «Синие носы представляют 12 перформансов в бункере». Правда, это было не самоназвание, а анекдотичное совпадение из-за того, что Мизина с Шабуровым как-то сильно позже в Литве в гостиницу вписали под фамилией Bluenoses.

Помимо этого Сорос привез в Новосибирск технику и оборудование, подвигнувшие того же Булныгина к занятиям медиаартом. До этого Булныгин, Зонов и Мизин делали другие работы, занимались живописью в стиле «новых диких». Большая часть их ранних вещей утеряна и современному зрителю неизвестна. Не останься в их распоряжении камер, их «тяп-ляп-видео» могло бы не возникнуть. Как и, например, Фестиваля сверхкороткого фильма (ESFF), который Булныгин придумал в 2001 году и возглавлял в течение пятнадцати лет. Сейчас у нас с ним есть идея его возродить, но с другим куратором.

Много любопытных событий проходило на самоорганизованных площадках вроде клуба «Черная вдова» (1999–2006) или программы «Новый дом культуры» — НДК (1999–2005) в ДК Кирова (ныне Дом национальных культур им. Заволокина). Все это поддерживалось фондом Форда, о котором знают гораздо меньше и который взлет новосибирской сцены по-настоящему поддержал. В НДК каждую неделю проходили «Арт-четверги», их курировал Константин Скотников. Не так давно мы оцифровали и выложили в сеть все их афиши, которые смогли найти, — невероятная интенсивность событий. Это и подтверждают публикации периодики тех лет. Сейчас наши товарищи работают над оцифровкой подшивки газеты «Новая Сибирь», которая постоянно освещала художественные инициативы. Благодаря этим статьям, в частности, нам сейчас открывается активность группы «Пандоктрина», конкурировавшей с кругом Булныгина — Скотникова — Мизина. Помимо Романа Ватолкина выделялась художница Анна Полуй со своими пространственными экспериментами и компьютерной графикой.

— Как ощущается в регионе присутствие Сибирского филиала ГЦСИ в Томске?

— Я общался на эту тему с коллегами из Томска, и, по их мнению, ГЦСИ на многое в городе повлиял. В частности, на художников Наталью Юдину, сестер Аксинью и Нику Сарычевых, Лукию Мурину и Митю Главанакова. В 2013 году ГЦСИ выделили совсем небольшое помещение, пообещали в будущем передать историческое здание Гороховских складов. В Москве тогда же обсуждалось строительство нового здания ГЦСИ на Ходынском поле. Ничего из этого не случилось. Гороховские склады, прекрасный образец русского модерна, долгое время стояли в аварийном состоянии на берегу реки Томи, и совсем недавно их продали коммерческому собственнику.

Вокруг томского ГЦСИ возникали прекрасные программы. У Ирины Яшковой и Славы Мизина была важная совместная инициатива по поддержке молодых художников «Родом из Сибири». Благодаря фотографу Евгению Иванову удалось открыть архив новокузнецкой фотогруппы «Трива». В прошлом году мы делали посвященный ему проект «Изъятая повседневность». Это самая настоящая нонконформистская фотография, но к современному искусству это не имеет никакого отношения. Из архивных проектов у них также был проект, связанный с «ПАН-клубом» — группой литераторов вокруг газеты «Новая Сибирь»: она выходит в Новосибирске до сих пор. Они не были связаны с местными художественными кругами, но устраивали интересные акции. Например, «Историческая справедливость»: 8 февраля ездили на Черную речку и устраивали реэнактмент дуэли Пушкина с Дантесом, где побеждал Пушкин. Вытаптывали гигантскую стрелку на замерзшей Оби на льду, указывающую самолетам направление движения. Ставили памятник российской коррупции в виде гигантской виселицы на станции метро «Гагаринская» в Новосибирске.

— Есть какие-либо интересные локальные самоорганизации?

— Самоорганизованных инициатив в Новосибирске было очень много. «Студия 109», которой много занимался Алексей Грищенко, поэтико-художественный фестиваль «Экспириенсес». Неформальные и очень неустойчивые структуры, державшиеся на дружбе и взаимных интересах, но державшиеся не дольше нескольких лет, не имея ресурсов для поддержки. Интересно было бы понять и проанализировать существующие закономерности. Почему политические тенденции на федеральном уровне отменяют некоторые процессы? Многие люди, делавшие в Новосибирске что-то интересное в середине 2000-х годов, уехали. Не так давно мне попалась документация ситуативной выставки «Schnell Art», которая шла в подземном переходе и длилась около 40 минут. Ее организаторы провели в городе буквально пять событий и больше здесь не живут, а ведь из этого могла родиться очень интересная история. Сейчас мы поддерживаем галерею и мастерские «ПОСТ», пространство fab8, и Мастерскую Крикливого и Панькова, также известную как lab4dram, — они все появились синхронно с ЦК19.

— Как возник ЦК19?

— Центр был основан в 2019 году при поддержке Анны Терешковой, которая с 2014 года возглавляет департамент культуры Новосибирска, а с 2001 года была директором частной галереи «Старый город». В 2017 году мы с Ангелиной Бурлюк работали в Красноярске, и нам поступило предложение через Маяну Насыбуллову, курировавшую галерею «Арт-ель» в составе сети муниципальных учреждений под руководством Терешковой. Анна Васильевна нас пригласила заниматься реформированием Городского центра изобразительного искусства (ГЦИИ) — бывших выставочных залов СХ. Со стороны города был запрос на центр современного искусства. А мы, в свою очередь, хотели представить работы художников как общественное благо, доступное широкой аудитории, а не узкому кругу гостей на вернисаже. Аббревиатуру ЦК мы расшифровываем по-разному: «центр культуры», «ценность контекста», «цель — коммуникация».

— Имена художников и кураторов из разных городов более-менее на слуху, но мало кто знает локальных критиков. Чьи тексты и каких авторов уместно было бы вспомнить?

— Если брать историю искусства Сибири за последние 100 лет, необходимо читать тексты Павла Дмитриевича Муратова. Невероятной подробности описание художественной жизни 1920-х годов в Новосибирске, Омске, Красноярске. Он также был свидетелем процессов 1960-х и 1970-х, когда Николай Грицюк переоткрывал для себя абстракцию и смотрелся невероятным авангардистом здесь наравне с красноярским художником Андреем Поздеевым (1926–1998). Муратов — это веха среди тех, кто писал о местном искусстве, и я буквально питаюсь его наследием. Его сайт до сих пор функционирует, хотя большинство художников, о которых мы говорили в этом интервью, там не упоминаются. Те, кто связан с современным искусством, скорее, видели себя в противопоставлении тем, о ком писал Муратов.

Важные тексты были у Владимира Назанского, одного из организаторов Новосибирской биеннале графики, ставшей впоследствии триеннале. Он много занимался историей Новосибирского художественного музея и был активен как куратор. Сейчас он живет в Санкт-Петербурге и работает в «Эрарте».

В 2010-х годах о местном искусстве писала Ирка Солза. Она проделала огромную работу и собрала Сибирский архив современного искусства (САСИ). Томская художница и искусствовед Лукия Мурина ведет телеграм-канал «Злой искусствовед», Анастасия Куклина из Сибирского филиала ГЦСИ готовит диссертацию о местной ситуации.

Много для описания локального процесса сделал портал Makers of Siberia, дочерний проект Calvert Journal. Не так давно они создали проект «Что-то происходит: 100 сибирских событий 2020 года». Удивительно, как много всего было сделано за 2020 год.

Понравился материал? Помоги сайту!