Тульские знаковые системы

4 и 5 сентября в Тульском историко-архитектурном музее и в усадьбе А.С. Хомякова Богучарово во второй раз — но в варианте, сильно сокращенном из-за пандемии, — пройдет экспериментальный литературный фестиваль «Хомяков home», названный в честь поэта-славянофила, художника, публициста и изобретателя Алексея Хомякова. Частью программы фестиваля станут три лаборатории по современной критике и поэзии (руководители — Евгения Вежлян, Алеша Прокопьев и Андрей Родионов) и авторская книга «Хомяков homage», созданная художником Евгением Стрелковым по мотивам инженерных брошюр и стихотворений Хомякова. Кстати, не так давно Стрелков — при участии сотрудников ТИАМа — нарисовал и смонтировал фильм «Неприступный астроном» о другом тульском культурном герое: аптекаре, химике-криминалисте и астрономе-любителе Фридрихе Адермане.

В преддверии хомяковского фестиваля Евгений Стрелков согласился поддержать музейную рубрику COLTA.RU и побеседовал с директором ТИАМа Лилией Кашенцевой, расспросив ее о том, как сочетаются и дополняют друг друга разные направления работы музея.

— Лиля, я не раз бывал в Тульском историко-архитектурном музее — выставлял по случаю свои книги художника, смотрел чужие выставки (искусство, урбанистика, графдизайн), присутствовал на традиционной анимационной «Cartoonной ночи» и разнообразных лекциях. Являюсь внимательным читателем и почитателем книжной серии «Старая тульская аптека», которую вы издаете. Тебя саму не смущает такое разнообразие тем и форматов? Можно ли на фоне этого разнообразия обозначить стратегию деятельности музея, который по названию «историко-архитектурный», а по сути — какой?

— Нет, разнообразие меня не смущает в принципе, к тому же у нас оно работает на определенную осмысленную цель. Просто ТИАМ существует как бы в двух измерениях. Первое — традиционно музейное, включающее в себя и собирание, и изучение, и предъявление всего того, что связано с историей города. И не только, кстати, архитектурной. Но здесь одна важная оговорка. Мы — камерный музей, который не стремится «завладеть» городом целиком, в масштабе 1:1. Для подобных задач имеется и вполне «форматный» краеведческий музей. ТИАМ принципиально фокусируется на частных историях — людей ли, домов, вещей, да хоть животных... Второе измерение можно не без пафоса назвать культуртрегерским. Да, мы — просветительский центр. И то, что на музейных площадках мы знакомим горожан с тем, что актуально сейчас в фотографии, дизайне, поэзии и т.д., не отменяет ни статуса музея, ни его специализации. Кстати, до недавнего времени ТИАМ вообще был единственной институцией в городе, работающей с современным искусством. Конечно, выставки и фестивали более заметны, чем архивные изыскания. Возможно, эта программная раздвоенность и создает впечатление концептуальной «размытости». Но камерность ничуть не страдает от разбросанности, а микро- и макроподход дополняют друг друга.

— С легкой руки литературоведов принято говорить о петербургском тексте, о московском тексте, о пермском... Но если понимать текст шире, чем буквенное сообщение, если говорить о тексте в духе структуралистов, включая в это понятие визуальные и прочие системы, то что это — тульский текст?.. Или если попробовать определить «дух места» Тулы — каков он, по-твоему? Какие в нем основные «компоненты»? В чем специфика, а в чем, может быть, проблемы тульской ситуации? И как вообще музей работает с тульской спецификой?

— Ответ на этот вопрос потянул бы на диссертацию, докторскую как минимум. Я незнакома с исследованиями, предметом которых была бы совокупность знаковых систем, образующих тульский текст. Но это не значит, что такого текста нет... Поэтому могу пока только безответственно рассуждать. Тула уникальна в том отношении, что бьет все рекорды по количеству брендов: оружие, пряник, самовар, гармонь… Плюс Лев Толстой. Плюс Левша, литературный персонаж, которому в городе установлено уже два памятника. Меня и моих коллег, к примеру, интересует, как эта чрезмерная «забрендированность» влияет на город — помогает или мешает его развитию? Является его сутью или подменяет ее? Как устроена идентичность туляков? Почему с таким «скрипом» в Туле приживается все новое — театр, музыка, визуальные искусства? Связан ли этот «скрип» с близостью Москвы, с вековым москвоцентризмом провинции: «все хорошее — там, здесь — только пряники, которыми, как ни кормись, сыт не будешь»? Или причина в том, что Тула — город оружейников? И как вообще наш город переживает тот факт, что производит оружие? Это вообще что-то значит, как-то влияет на наше самоощущение? Как видишь, у нас много вопросов, пока без ответов. И работа музея с тульской спецификой в данный момент, видимо, заключается в артикуляции этих вопросов. Так что ответ на твой вопрос получился вопросительным.

— Как говорится, не стоит село без праведника, а уж город... Одним из любимых героев всего музея стал Фридрих Адерман. За пределами Тулы он никому особо не известен — в отличие от такой знаменитой околотульской фигуры, как Толстой. Итак, почему Фридрих Адерман?

— Простой ответ — потому что Фридрих Адерман жил и руководил аптекой в доме, где с 2014 года живет ТИАМ. Согласись, было бы странно, учитывая стратегию музея, проигнорировать историю старинного дома и судьбы его прежних обитателей. Нам очень повезло, что судьбы эти оказались такими «колоритными». А может, во всякой судьбе, если копнуть ее хорошенько, обнаружится колорит, достойный музея. Я уже говорила, что ТИАМ интересует не парадно-выходная история, а истории частные и сокровенные. Пьера Безухова с его Наташей мы предпочитаем всяким Буонапарте. Мы разворачиваем телескоп и ищем «звезды» на земле, под ногами. И потом, ты, наверное, согласишься, что неприметные уголки города, даже задворки, детали какие-то, подчас куда более говорливы, чем туристические красоты. Цифры на домах — как шифры, вывески — как послания. Или заброшенные кладбища. Кстати, именно с них и начался музей: его основали в 1998 году городские активисты из движения «Тульский некрополь». Музей до 2013 года так и назывался. А что касается Фридриха Адермана — по счастью, о нем сохранилось много сведений, и увлечение астрономией — лишь один из эпизодов его жизни. Мы пока не знаем, о чем он переписывался с Рудольфом Кобертом, выдающимся химиком своего времени, или Сергеем Белявским, столь же выдающимся астрономом. На след его грандиозной библиотеки мы только-только напали. Так что сейчас ТИАМ нащупал лишь начало этой истории, ее завязку. Возможно, и наш общий мультик — только первая серия. Ты готов к сериалу?

Евгений Стрелков. Неприступный астроном. 2020

— Раз мы заговорили о персонах, которыми увлекается музей, то сразу вспоминаются еще две помимо Адермана — Болотов и Хомяков. Первого вы издаете в своей книжной серии «Старая тульская аптека», второму посвящен фестиваль «Хомяков home» в Богучарове, который, мы все надеемся, пройдет этой осенью во второй раз. Расскажи, пожалуйста, об этих героях в связи с книгами, с фестивалем.

— Не совсем верно было бы говорить, что в серии «Старая тульская аптека» мы издаем только Андрея Болотова (хотя да, этот уникум смог бы потянуть и всю серию). Откуда вообще взялась идея? Вскользь я уже упомянула, что Адерман был провизором, жил и умер в доме, где сейчас находится наш музей. Дом этот в конце XIX века строился под аптеку — и функционировал в этом качестве вплоть до 2011 года! Удивительное для нашего времени постоянство, согласись. И называлась эта аптека так с момента своего основания: на фасаде здания висела вывеска «Старая тульская аптека». Туляки, кстати, до сих пор не могут преодолеть инерцию и по-прежнему приходят к нам за лекарствами. Поэтому мы так назвали и книжную серию, и постоянную экспозицию, рассказывающую об истории семьи аптекарей и тонкостях тогдашней фармации. Помимо Болотова в серии появятся и другие герои, так или иначе связанные с медицинской темой, включая, кстати, и Хомякова. Автор идеи этой замечательной серии, а также ее оформления — Алексей Домбровский, дизайнер музея и по совместительству исследователь.

Что касается Хомякова, «нашим» героем он стал в прямом и переносном смысле в 2015 году, когда к ТИАМу в качестве филиала был присоединен музей «Усадьба А.С. Хомякова» в Богучарове, недалеко от Тулы. Там еще можно увидеть старый господский дом, храм, колокольню — почти точную копию венецианской Кампанилы, парк, оранжерею. Кампанила вполне ухожена, храм реставрируется, а все остальное угасает, ветшает, постепенно разрушается. Вместе с усадьбой мы получили много проблем, и одна из основных — неопределенность ее статуса (музей находится там временно, на правах «гостя», в нескольких комнатах бывшего господского дома). Фестиваль «Хомяков home» придуман в том числе и для того, чтобы привлечь внимание к этим проблемам. Второй год — это поэтический фестиваль с конкурсом, лабораториями, собственным изданием, читками и лекториями. Надеюсь, в сентябре, пусть и с вынужденно сокращенной программой, он все же состоится. Уже завершился конкурс на участие в трех лабораториях: поэзии, критики и перформанса. Хомяков, кстати, в обиде тоже не остается. Важной частью фестиваля и постфестивального времени являются выставки, лекции и издания, рассказывающие о нем и о том культурном контексте, в котором происходило становление славянофильства.

— И если речь зашла о героях, то есть еще один, литературный, созданный гением Лескова тульский персонаж — Левша. Он как-то присутствует в музее? Какие у вас на него виды в перспективе?

— Не совсем Левша. Несколько лет назад тульское управление культуры подарило нам экспонат. Это блоха (вот не знаю, как правильно назвать засушенное насекомое), подкованная местным умельцем. Умелец — реальный, а не вымышленный. Блоха — настоящая, а не стальная. В экспозиции «Старая тульская аптека» это чудо числится по разряду «Кабинет диковин». Экспонат настолько популярен среди туристов, что иногда их наплыв напоминает паломничество. Мы давно думали о том, что нужно бы наполнить эту незатейливую историю смыслом, но руки все не доходили. Но уже в этом году дело сдвинется с места: музей получил небольшое помещение в доме, расположенном на самой туристической, исторической и к тому же единственной пешеходной улице города — Металлистов. Излюбленный туристами объект, конечно, передислоцируется туда. Вот там-то мы и развернемся. Так что это не компромисс, а игра такая мифогенная.

— Музей регулярно открывает выставки — как художественные, так и связанные с урбанистикой, с графическим дизайном. Расскажи о самых знаковых для сотрудников музея, для тульской публики...

— Раз ты заподозрил нас в неисторичности и неархитектурности, первым назову масштабный экспозиционный проект «9 га. Тула в поисках центра». Это выставка-исследование, которая как бы сканирует по временным слоям небольшой фрагмент города, а именно его главную площадь, попутно выясняя, как и почему мигрировала местная власть из одной точки пространства в другую, какими градостроительными, архитектурными и скульптурными атрибутами она себя окружала и что такое центр Тулы сегодня. На сайте музея можно ознакомиться с адаптированной версией выставки , она того стоит.

Для меня же самой заветной стала выставка «Правдивая история жизни, смерти и воскресения аптекаря Крафта». Да, снова аптекарь. По соседству со «Старой тульской аптекой» находится дом, где аптека функционировала прежде, с конца XVIII века. Первым его и ее владельцем был аптекарь Константин Крафт, о котором, кроме его профессии, неизвестно почти ничего. В 2014 году дом Крафта достался ТИАМу, и этой выставкой мы его открыли. Куратором ее был художник Леонид Тишков, который придумал Крафту волнующую биографию, полную приключений, интриг и небывальщины. В нее Леонид вплел (или приплел) еще 12 комплементарных сюжетов других художников. Тебе знаком этот жанр — такого художественного псевдокраеведения (проект «Ниже Нижнего» мы тоже показывали в ТИАМе). От выставки остались каталог, несколько замечательных экспонатов (с них начался наш фонд современного искусства) и хорошие отношения с участниками, вылившиеся в последующие выставки и акции (с Сергеем и Татьяной Костриковыми, группой «Город Устинов»).

Вообще трудно назвать самые-самые выставки, они почти все для нас такие. Пожалуй, упомяну еще две — «33. Голландские музейные плакаты. 1985–1997» и «33. Голландские театральные и фестивальные плакаты». Их мы сделали после того, как известный дизайнер Владимир Кричевский передал музею свою коллекцию голландского плаката. Плакаты — и без того феерические, а тут еще с нашими дотошными комментариями — мы показали не только в Туле, но и в Петербурге, Нижнем Новгороде, Архангельске. Автор этих комментариев и многих других текстов музея — наш штатный культуролог Вадим Касаткин. К слову сказать, главной коллекцией музея я считаю людей, в ТИАМе собралась очень хорошая команда.

Так вот, эти выставки плакатов я упомянула еще и потому, что дизайн — это одно из приоритетных направлений в деятельности музея. Мы серьезно (как, впрочем, и ко всему остальному) подошли к своему фирменному стилю. Над ним работал Юрий Сурков, позже — Евгений Григорьев. Шрифт «Харбин» (который впоследствии стал победителем престижного конкурса) разработал Олег Мацуев. Алексей Домбровский сделал ТИАМ узнаваемым благодаря афишам, книгам, сувенирам. Мы — стильный музей, как бы по-дурацки это ни звучало.

— Как я понимаю, музей серьезно работает над новой экспозицией, более того — над новой музейной концепцией. Вы приглашали известных музейных проектировщиков Анатолия Голубовского и Евгения Асса, они что-то вам начертали... Что это будет — в общем вашем замысле?

— Анатолий Голубовский и Евгений Асс «начертали» общую концептуальную рамку музея (то, чего по ощущениям, в том числе и твоим, нам не хватало) и создали архитектурную концепцию, приспособив под музей два изначально неприспособленных здания. Асс спроектировал современное и цивилизованное музейное пространство, в котором есть вся необходимая инфраструктура, удобный переход из одного здания в другое (подземный!), музейное хранилище, медиатека и аптечная экспозиция-кафе. Надо учитывать, что музей пока сделан, что называется, «на коленке»: вот этот шкафчик мы под кассу приспособим, здесь дырку занавесочкой прикроем... Каждый день мы водим за руку заблудившихся посетителей, потому что логистики посещения музея нет. Теперь изо всех сил надеемся, что этот замечательный проект будет реализован еще при нашей жизни.

— Судя по всему, реконструкция музея — дело будущего, но уже сейчас активно реконструируется музейный двор. Какие у вас на него виды?

— Активно реконструировался до карантина, сейчас — вынужденный перерыв. Во всяком случае, у нас готова вся проектно-сметная документация, и мы собираемся успеть сделать часть работ летом-осенью этого года. Во дворе мы уже проводили фестивали и концерты. Упомянутая тобой «Cartoonная ночь» благополучно прошла в прошлом году среди развалин на самодельной сцене. В будущем мы планируем активнее использовать пространство двора и для своих, и для партнерских проектов. Это ведь самый центр города. Двор, кстати, уже популярен у романтически настроенной молодежи — иногда настолько, что хочется этих романтиков разогнать. У нас и здесь есть свои достопримечательности. На большой спасенной нами березе — «Луна» Леонида Тишкова, а на старом брандмауэре — пульсирующая кардиограмма города Марины Звягинцевой. Но самый первый художественный объект — это работа тульской художницы Лены Лузгиной «Хрен обыкновенный», выполненная на 20-метровом замечательно ржавом заборе.

Понравился материал? Помоги сайту!