«В Венецианской биеннале Украина участвовала девять раз, каждый раз как будто начиная все заново»

Львовско-ужгородская «Открытая группа» возникла в 2012 году и продолжает оставаться одним из главных катализаторов в среде молодого искусства Западной Украины. Среди ее постоянных участников — Антон Варга, Юрий Билей, Павел Ковач и Станислав Турина, хотя группа настаивает на открытости своего состава, который варьируется от проекта к проекту и может включать в себя местных жителей или локальные сообщества того города, где художники работают в данный момент. Одним из главных проектов группы остается самоорганизованная галерея Detenpyla во Львове, по лекалам которой ими были созданы другие независимые пространства. Например, такие, как «1 м³» — буквально кубический метр какой-либо существующей институции, который художники арендовали на договорной основе как пространство, не подчиняющееся институциональной логике. В этом году художники представляют Украину на Венецианской биеннале (они выступают не только как художники, но и как кураторы павильона); для нее они предложили проект «Падающая тень “Мечты” на сады Джардини», выбор которого вызвал скандал в местном арт-сообществе и спровоцировал настоящую борьбу вокруг павильона.

Накануне открытия Венецианской биеннале участники группы Антон Варга, Юрий Билей, Павел Ковач и Станислав Турина в своем первом интервью российскому изданию рассказали арт-критику Валерию Леденёву о независимой арт-сцене Ужгорода и Львова, возможности заниматься искусством в условиях, когда в стране идут боевые действия, и перипетиях участия в биеннале.

— Расскажите, как устроена ваша группа: кто в нее входит и как вы взаимодействуете между собой? Означает ли ваше название, что ваша группа — с открытым составом?

Станислав Турина: Название группы и в самом деле подразумевает, что у нее открытый состав. Группа была основана в 2012 году Юрием Билеем, Евгением Самборским и Павлом Ковачем, почти сразу к ним присоединились Антон Варга, Олег Перковский и я. Первые наши работы мы создавали вшестером, но сейчас состав группы иногда меняется (в зависимости от проекта). Среди постоянных участников группы — Антон Варга, Юрий Билей, я и Павел Ковач, мы все — художники по образованию.

Большинство наших работ либо «долгоиграющие» и растянуты во времени, либо предполагают продолжение. Идея, возникнув внутри группы, идет как эстафета и развивается шаг за шагом. Даже такие наши проекты, как «Задний двор», «Ars longa, vita brevis» и «Диорама», к которым вроде бы уже нечего добавить, мы всегда можем мысленно продолжить и сделать в воображении новый, более отчаянный шаг. Незаконченность как идея нам очень близка. В наших проектах важно время, проект в нем разворачивается и вырастает.

«Открытая группа» (Антон Варга, Юрий Билей, Павел Ковач, Станислав Турина). Диорама. 2017. Принтскрин из фильма «41'45». Проект для выставки номинантов на премию Future Generation Art Prize, PinchukArtCentre, Киев
© «Открытая группа»

Антон Варга: Работа в коллективе требует жертв и компромиссов, в первую очередь — жертвы индивидуальности. Неудивительно, что не все из шести основателей группы работают в ней до сих пор. Работать сообща над определенным «объектом» или «концептом» — амбициозная задача: с точки зрения классического модернизма, вероятно, и вовсе «нездоровая». Хотя не будем забывать про традиции коллективности советских авангардистов и нонконформистов. Имеет ли все это отношение к левой теории? Непосредственно мы не декларируем никакой идеологии, и у каждого из нас разные политические взгляды, но идеи коллективности, а также принципы community based art нам определенно близки и важны.

Наши работы часто выходят «закругленными» и «сточенными» и существуют почти на нуле особенности: как будто их можно легко понять, осмыслить и «проглотить». Почти всегда они лишены изобразительности, которая первой приносится в жертву, когда у участников группы разные вкусы в области визуального. Чистая документация, к которой зачастую сводится результат нашей работы, в нашем случае — не столько отсыл к традициям искусства, сколько единственный возможный выход из положения. «Открытую группу» я бы рассматривал в контексте молодого коллективного искусства Украины: на мой взгляд, оно уже выработало собственные традиции, и его происхождение связано с политической жизнью страны и ее культурными процессами. По ощущениям, в последнее время «Открытая группа» появляется где-либо, затягивает в себя новых участников ситуации, стилизует свою работу под «поездки за город», бюрократическую контору или инженерное бюро, а потом почти бесследно рассеивается по разным точкам планеты.

Павел Ковач: Мы давно обсуждаем возможность существования «Открытой группы» без нас, ее основателей и постоянных участников. Со временем она могла бы полностью поменять состав, а возможно, и направление деятельности, занявшись горным туризмом, молекулярной кухней или просто растворившись во времени. Но пока это только догадки с нашей стороны.

«Открытая группа» появляется где-либо, затягивает в себя новых участников ситуации, стилизует свою работу под бюрократическую контору или инженерное бюро, а потом рассеивается без следа.

— Расскажите немного о предыстории «Открытой группы». Каким образом вы познакомились и как бы вы описали контекст, в котором начинали работать?

Турина: В 2011 году была основана галерея Detenpyla, где мы жили, тусовались, много кто бывал проездом, там постоянно что-то происходило само собой: околоджемы, типа баттлы, коллаборации, встречи и разговоры об искусстве. Художественный контекст Львова тех лет для меня — туманные, малопонятные фигуры мастеров, околосекретные знания о событиях и художниках. Информация собиралась по крупицам и передавалась как устная история, шаг за шагом нам открывался неизвестный художественный Львов. Жизнь как искусство и искусство как жизнь. Мы довольно успешно раз за разом проходили некий процесс «инициации» в тусовке, наши работы вызывали интерес у художников старшего поколения.

Большое влияние оказала на нас художественная жизнь Ужгорода, с которой мы тоже были тесно связаны: местные фестивали искусства, неформальная галерея «Коридор».

Идея группы возникла, когда Олег, Паша, Юра и Женя вместе жили в Польше по стипендии Gaude Polonia. Делали каждый свои проекты и там же придумали создать коллектив с заявленной открытой структурой. А мы с Антоном Варгой вошли в их ряды уже во Львове, и первые проекты мы додумали и реализовали уже вместе в Украине. Поначалу даже планировали расширить основной постоянный состав, но остановились на шести участниках.

Ковач: Сложно сказать, сами мы создали это пространство или оно, возникнув из необходимости, в свою очередь, собрало нас вокруг себя. В истории «Открытой группы» вообще много «случайных неслучайностей». В том месте, где сейчас находится Detenpyla, раньше была мастерская Александра Замковского, одного из ярких художников старшего поколения, участника знаковой для истории украинского искусства выставки «Дефлорация». Когда в 2013 году мы создали галерею «Ефремова, 26», она находилась через стену от галереи «Червони руры» (рус. «Красные трубы». — Ред.) — легендарного пространства, курируемого Юрием Соколовым, знакомство с которым повлияло на каждого из нас. Он жил в соседнем доме, выходил гулять с собакой и иногда заходил к нам. Недавно мы делали проект «Только пока Славе не говори» в Музее современного искусства в Херсоне — он и Detenpyla основаны в один день, но с разницей в семь лет.

Варга: Я жил в Ужгороде до 21 года. Там познакомился с Павлом Ковачем (старшим) и через него открыл для себя ужгородского художника Павла Бедзира (фигуру, уже тогда мифологизированную), с участниками арт-групп «Поп-транс» и «Кружка Эсмарха», литературным объединением «Ротонда» и уже позже через них — с Пашей, Юрой и Стасом. Два года проучился в магистратуре в Харькове. Приехал во Львов, влился в «Открытую группу», около полугода жил в галерее Detenpyla. После возникли галерея «Ефремова, 26», странным топологическим образом соединившая нас с уже «нахоженными» местами, и информационный объект «Вероятность. 89 дней зимы», суть которого состояла в том, что зимой 2012—2013 годов на кухне в квартире одного из домов (не того, где была Detenpyla) мы каждый день выставляли какой-либо новый проект, чтобы самим «набить руку», а заодно пережить серую и мрачную львовскую зиму.

— Кто повлиял на вас как на художников и какие авторы или тенденции представляются вам важными на украинской и зарубежной художественной сцене?

Турина: В первую очередь, на нас повлияли художники, с которыми лично общались, много кто из студенческого сопротивления и студентов в Львовской академии искусств — Сергей Радкевич, Руслан Трэмба, Иван Небесник, Василина Бурянык и многие другие; в студенческие годы я много тусовался и буквально искал и мониторил всех, кто делает что-то странное в академии. Павел Ковач (старший) и его рассказы о Павле Бедзире, Сергей Якунин, Мырослав Вайда, Влодко Кауфман, однозначно Ярослав Футымский, Юрий Соколов, Любомир Тымкив, Владимир Топий, Анастасия Руднева, Мырослав Ягода, Андрей Бояров; этот список можно продолжать. Ну и участники «Открытой группы»: с их практикой я веду внутренний диалог. Отдельно хочется назвать Ларса фон Триера и работу Дэмьена Херста «Тысяча лет». Очень важным для меня оказался опыт группы «Коллективные действия», узнав о которой в 2011 году, я еще раз почувствовал, что я не один в этом мире (не могу лучше сказать).

В тех персоналиях, которые оказались для меня важны, меня восхищала некая отрешенность, естественное желание оставаться аутсайдерами и не стесняться своей маргинальности. Некоторые из них — явные архивариусы, архив и музеефикация — в этом есть некая повестка в Украине. Не обязательно в смысле «оставить свой след». Но, к примеру, что-нибудь из работ коллеги, которого может уже не быть в живых. Распространена идея самоорганизации в различных сферах: медиа, книгоиздание, резиденции для художников, галереи, фестивали, образовательные платформы. DIY-волна давно запущена и до сих пор не иссякла практически в каждом регионе.

Мое поле зрения в основном ограничивается искусством Украины. С зарубежной арт-сценой я никогда не был знаком в достаточном объеме.

Ковач: Что касается «КД», я помню, как мы до дыр зачитывали посвященный им спецвыпуск «Художественного журнала», который нам дал Сергей Якунин. К тем, кого перечислил Стас, я бы добавил еще Игоря и Светлану Копыстянских, Андрея Сагайдаковского, Василя Дымыду, Леонида Войцехова. Из зарубежных — Мирослава Балку, Артура Жмиевского, Феликса Гонзалеса Торреса, Даня Во, польскую группу Azorro.

Надеюсь, все это дало повод переосмыслить вопросы, всплывающие в связи с присутствием в городе заброшенного еврейского кладбища или пустого постамента от памятника советскому солдату, напоминающего о советском наследии.

— В прессе сейчас широко обсуждается ваш проект для украинского павильона на Венецианской биеннале «Падающая тень “Мечты” на сады Джардини». Расскажите, в чем он будет заключаться.

Юрий Билей: Если коротко, то история «Падающей тени “Мечты” на сады Джардини» такова: «Самый большой в мире грузовой самолет “Мрія” (“Мечта”. — Ред.) пролетает над Джардини 9 мая в полдень, отбросив тень на сады, и после этого возвращается в Украину. В грузовом отсеке находится HDD-диск с информацией про всех художниц и художников Украины» — тех участников, которые откликнулись на наш open call, объявленный по всем регионам страны и анонсированный на сайте павильона, где желающие могли заполнить заявку на участие в проекте и быть в нем упомянутыми. В самом павильоне на протяжении шести месяцев перформеры будут рассказывать историю проекта.

Проект призван переосмыслить понятие мифа и его значение для современного украинского искусства. История про «Мечту» — аллегорическая форма присутствия в Венеции. Тень над Джардини — иллюстрация динамики сил и власти в современном искусстве — украинском, европейском и мировом.

Ковач: В павильоне на протяжении шести месяцев история о полете «Мечты» будет передаваться живыми людьми из уст в уста — для этого перформанса мы придумали особую сценографию. Проект станет местом встречи истории события и посетителей биеннале, где перформеры выступят хранителями истории и памяти как артефакта. Рассказы людей с разным жизненным опытом, живая история, которая будет постоянно меняться и выходить за пределы биеннале. Непосредственно экспозиция станет официальным представлением истории «Мечты» и всех украинских художников, имена которых оказались в ней упомянуты.

Варга: В нашем проекте мы обращаемся к украинским художникам и художницам как к «единому воображаемому сообществу». Никакого отбора среди зарегистрировавшихся не будет: в конечный список участников попадет каждый, кто корректно заполнит форму заявки. Данные участников будут записаны на жесткий диск, а по результатам проекта будет собран архив в форме телефонной книги-справочника. Ее издадут как каталог национального павильона, и все упомянутые там художники, художницы и художественные группы автоматически станут участниками проекта.

— Похожий проект вы реализовали в Катовице в 2018 году: над городом пролетел самолет, к которому был привязан баннер с надписью «Мы были где-то среди вас». Они как-то связаны для вас?

Ковач: Как по мне, эти проекты совершенно разные, любая связь будет выглядеть искусственно. Никаких сходств, кроме самолета, я не вижу.

Билей: В работе «Мы были где-то среди вас» важна тема поиска своего места, тема присутствия. Проведя два месяца в резиденции в Катовице и уехав оттуда, мы своим отъездом проиллюстрировали факт того, что мы «были где-то среди вас». С другой стороны, в зависимости от участка, над которым пролетал самолет, фраза на баннере приобретала различный контекст.

В Катовице самолет пролетел над 13 местами, каждое со своей историей и сопутствующими нарративами. Историей, связанной с различными средами, ячейками и сообществами. Те, кто видел баннер, наверняка задавались вопросом, кто эти «мы» и «вы», и наверняка отвечали на него каждый по-своему. Эти индивидуальные истории, к сожалению, невозможно задокументировать. Но я надеюсь, что все это дало повод переосмыслить вопросы, всплывающие в связи с присутствием в городе заброшенного еврейского кладбища или пустого постамента от памятника советскому солдату, напоминающего о советском наследии. Задуматься об индустриальной мощи, которой Катовице обладал в прошлом — в городе сохранилась нерабочие шахты. О локальных культурных процессах, представленных в экспозиции национального музея, и т.д.

«Открытая группа» (Юрий Билей, Станислав Турина, Павел Ковач, Антон Варга). Мы были где-то среди вас. 2018. Самолет, баннер с надписью, размер 150x300 см. Акция реализована 04.10.2018 в 13:30—14:30 в Катовице, Польша
© Maciej Gapiński

— Выбор проекта «Открытой группы» для украинского павильона в Венеции спровоцировал скандал. Что, по вашему мнению, произошло?

Турина: Это совокупность факторов, которую сложно свести к единому знаменателю: изменения, произошедшие в стране, что-то, связанное с расстоянием между поколениями, проекция конфликта, связанного с актом цензуры в Арсенале.

Ковач: Так получилось, что мы выиграли конкурс кураторов украинского павильона в Венеции и по умолчанию стали комом в горле у художника, который занял второе место. Все начало двигаться по отработанной схеме, когда конкурс выигрывает один проект, а в результате интриг (как было в 2001 году) или из-за вмешательства руководства страны (как в 2005-м) первенство получает другой. Это становится традицией, но есть мрiя — мечта, что мы ее наконец изменим.

Варга: Поначалу казалось, что дело в конфликте поколений. Но художники старшего поколения высказывались и в нашу поддержку тоже. На данном этапе представляется, что идет уже привычная для Украины борьба за власть со стороны тех, кто коррумпированными методами хочет пролоббировать свои интересы. Видные представители художественного сообщества, не стесняясь, прибегают к методам времен Януковича, и хочется спросить, с кем мы в действительности имеем дело в их лице — с художниками или функционерами от культуры?

Билей: Среди обвинений в нашу сторону звучат заявления, что «Мрiя» — самый крупный в мире советский грузовой самолет и символизирует советские достижения, а не успехи сегодняшней Украины. Но тот факт, что самолет советский, напоминает об историческом наследии, с которым нам приходится жить. Что мы унаследовали? Культуру после остановки времени? Болезненное осознание собственной периферийности, последствием чего стало постоянное выращивание «пионеров» вроде «первых» и «крупнейших» выставок-репрезентаций современного украинского искусства за рубежом? В Венецианской биеннале Украина участвовала девять раз и каждый раз — как будто начиная все заново. То, что представляет наибольшую гордость для Украины, имеет советские корни, и нам интересно с этим работать. Это не повод обвинять нас в чем-либо, это банальный факт, говорящий о многом. О том, как страны временами воскрешают и хранят неудобные мифы. О том, как современная политика умело рисует черно-белую картину прошлого, приватизирует пространство национальной памяти и манипулирует ей.

Процесс загрузки оборудования и взлет самолета Ан-225. 2015, 2016
© Компания «Антонов»

— Многие ваши проекты, такие, как «Открытая галерея», «Ключи от галереи», «1 м³» и др., связаны с организацией альтернативных художественных пространств и pop-up-галерей. Почему вам интересно заниматься подобными вещами и связано ли это с художественной средой тех городов, в которых вы работаете?

Билей: «Открытая галерея» — это первый и до сих пор существующий долгосрочный проект, с которого, в принципе, и началась «Открытая группа». Идея галереи стала «направляющей» для всей деятельности группы, готовой приглашать новых участников для новых проектов. Создавая «открытые галереи», мы постулируем существование пространства для репрезентации искусства без художника — и наоборот.

В рамках «Открытой галереи» мы создали более 15 новых галерейных пространств: это галереи «Два» (2012), «Тиса» (2012), «На Арсенальной площади» (2012), «550 кв. метров» (2012), «Галерея с видом на лес» (2012), галерея «В. Внутри» (2013), галерея «19» (2013), «Наибольший Немировский арт-центр» (2013), галерея «На Biesentaler Strasse» (2014), «Галерея на участке дороги» (2014), галерея «Освещенная территория» (2014), «Галерея исчезнет в конце этого предложения» (2018). Устройство каждого из этих мест зависело от контекста, в котором они возникали.

Проект «Открытая галерея» породил многие наши последующие проекты. Например, «Ключи от галереи», «1 м³», «Паспорт объекта», «То самое место», «Ars longa, vita brevis».

«1 м³» — долгосрочный проект в нескольких частях. Мы обращались к различным институциям и предлагали на определенный срок (три-пять лет, а иногда и до закрытия самой институции) выделить нам кубический метр их помещений, подписав с нами договор, определяющий права и ответственность сторон. По названию институции-«сдатчицы» кубический метр получал свое название. Мы размышляем здесь о понятии свободы художника. Лично для меня этот проект — вирус, чтобы протестировать институцию. В процессе переговоров и подписания документов всплывает множество деталей, раскрывающих степень доверия, открытости и позицию институции относительно художника.

В проекте «Паспорт объекта» (2014) мы совершаем интервенции в строящиеся здания и на паспорте объекта — он всегда висит на заборе, ограждающем стройку, — анонсируем появление новой институции. Писали, к примеру, что в этом доме будет центр современного искусства или галерея. Мы планировали реализовать его в разных местах, но пока сделали только в городе Днепр (старое название — Днепропетровск), видоизменив паспорта пяти строящихся объектов.

«Открытая группа» (Юрий Билей, Павел Ковач, Станислав Турина, Антон Варга). Паспорт объекта. 2014. Проект для фестиваля «Конструкция», г. Днепр, Украина
© «Открытая группа»

Турина: Проект «Ключи от галереи» был придуман в разговоре с художницей Алевтиной Кахидзе. Предыстория заключалась в том, что на фестивале «Креденц» в городе Виноградово в Закарпатье, в котором мы участвовали в 2012 году, мы обнаружили заброшенный дом, где хотели сделать нашу вставку: 2,5х2,5 метра с низким потолком — в прошлом это была сторожка одного из предприятий. Дверь была заперта, но влезть можно было через окно. Сами мы так и поступали, но зрителям на открытии предлагать влезать через окно было не комильфо. Паша Ковач пробовал открыть домик ключами, которые были у него в кармане, и ключ от галереи Detenpyla подошел! В домике мы выставили наши работы и назвали его галереей «Тиса» — по названию протекавшей неподалеку реки.

Позже Алевтина пригласила нас на Muzychi Christmas Art Fair в «Я-галерее» в Днепропетровске. Посетители могли приобрести ключ от галереи «Тиса» и вместе с ним — одну из работ, которые мы в ней реализовали. Помимо ключа покупателям вручались карта и инструкция, как добраться до галереи и забрать работу. В Днепропетровске у нас купили три комплекта ключей. За двумя работами спустя год приехала одна из приобретательниц. Один ключ был показан на выставке на острове Лидо в Венеции с обещанием подарить его тем, кто готов был приехать в галерею, — ими оказались два сотрудника бельгийской галереи Transit. Один комплект был подарен в 2013-м Бьорну Гельдхофу, тогда куратору, а сейчас арт-директору PinchukArtCentre. Последний остался у нас. Позже, когда я делал в «Тисе» персональную выставку, по приезде обнаружил, что дверь снова заперта, и я опять открыл ее своим ключом от галереи Detenpyla.

«1 м³», когда мы только его придумали, первым делом хотели реализовать на выставке номинантов на PinchukArtPrize в 2013 году, когда были номинантами, и получить кубический метр в PinchukArtCentre, но ничего не вышло. В 2014-м мы получили наш «первый метр» в ныне уже несуществующей «Я-галерее» в Днепропетровске. За ней последовали галерея «Лабиринт» (Люблин), галерея Гэри Боумена (Львов), Харьковская муниципальная галерея, галерея «Арсенал» (Белосток). Велись переговоры с Музеем современного искусства Одессы. Будут ли в этих метрах сделаны выставки, мы еще не решили.

Важно понимать, что когда мы говорим про галереи, то всегда имеем в виду некоммерческие галереи и пространства, потому что на Западной Украине коммерческих галерей современного искусства не было в принципе. Нас интересовала не институциональная критика, а попытка создания независимого пространства, работающего по другим правилам: по правилам леса, законам физики или атмосферных явлений. Нас можно было сравнить с ребенком, сооружающим свой шалаш.

Ковач: К работе с самоорганизованными пространствами мы пришли естественным образом. Вместо рутинного написания магистерских работ по завершении учебы нам разрешалось сделать выставку и показать свои работы. И выпускные проекты мы защищали в галереях. У меня выставка была в галерее DZYGA (Львов), у Юры Билея — в Музее идей (Львов), а Стас Турина решил сделать выставку у нас в квартире-мастерской, потому что других галерей «нашего» формата не было. Все выставки открывались в один день с разницей в пару часов, толпа перемещалась из галереи в галерею, и самые «стойкие» дошли до третьей выставки «Дом Стассы», как бы сшив все эти пространства, легитимизировав их и сделав видимыми.

Среди обвинений в нашу сторону звучат заявления, что «Мрiя» — самый крупный в мире советский грузовой самолет и символизирует советские достижения, а не успехи сегодняшней Украины; но факт, что самолет советский, напоминает об историческом наследии, с которым нам приходится жить.

— Ваш проект «Открытый магазин» представлял собой газету объявлений, среди которых разместили объявления о продаже ваших работ. Много людей вам позвонило в итоге?

Турина: При первом запуске проекта во Львове я реально хотел получить нормальную кассу. Я продавал реди-мейд — шариковую ручку за две гривны, но в описании в газете указал, что это скульптура из пластика. Мне позвонили уточнить, не из бронзы ли она.

Евгений Самборский продавал свою живопись 2010 года, и у него спросили по телефону, нет ли у него работ 70-х — 80-х, хотя он сам родился в 1984-м. Юрий Билей продавал документацию перформанса на DVD — объявление в итоге напечатали в разделе «Накопители и диски». Пашину инсталляцию назвали «картина-инсталляция». Живописный объект Антона Варги стал «объектом живописи». Эти работы было очень смешно подавать в газету по телефону.

Ковач: Мы до сих пор вынашиваем планы «оккупировать» подобным образом газету, в которой было бы много объявлений от художников, и сделать тем самым каталог современного искусства. Газета должна выходить очень большим тиражом, а объявления должны размещаться в ней бесплатно, кроме случаев, когда ты хочешь цветную фотографию большого формата и на первой полосе. Газета «Ваш магазин» должна быть еженедельной и стать настольным изданием каждого коллекционера. Я думаю, что таким образом мы можем и в самом деле сформировать украинский рынок современного искусства.

Билей: Первый раз этот проект мы реализовали во Львове в 2012 году, опубликовав объявления о продаже работ в реально существующей газете объявлений «Ваш магазин». В 2017 году во время выставки, посвященной пятилетию «Открытой группы», сделали его ремейк в газете Okazje, выходящей в Белостоке (Польша). Для меня «Открытый магазин» — это попытка поговорить про арт-рынок и место молодого художника на нем. Альтернативный анархический рынок без посредников и процентов. Это движение в сторону каждого потенциального потребителя-коллекционера. Подобные методы мы использовали в недавнем нашем проекте «Только пока Славе не говори». Номинально это первый музей современного искусства в Украине, хотя возник в частной квартире в 2004 году, где находится до сих пор. Мы попросили художников отдать свои работы в его коллекцию, и 50 художников и художниц согласились. Так случилось, что у директора музея в момент приема работ были сломаны кисти обеих рук, а ему нужно было поставить около семисот подписей, и эта процедура заняла примерно половину рабочего дня. Сама выставка была приурочена к дню рождения музея (15 лет) и галереи Detenpyla (8 лет) — оба пространства открылись в один и тот же день (5 марта).

Только пока Славе не говори. 2019. Вид экспозиции выставки. Музей современного искусства в городе Херсон (МСМХ). Куратор — «Открытая группа» (Юрий Билей, Павел Ковач, Станислав Турина, Антон Варга)
© «Открытая группа»

— В таких проектах, как «Дом культуры», «Те же самые места» или «Исключительно для внутреннего пользования», вы работаете с местным сообществами. Как вы строите свою работу в этом случае и чем она вам интересна?

Турина: Внутри таких проектов мы, как по мне, все же остаемся режиссерами. Для меня это довольно тяжело, так как я предпочитаю камерное общение, разговор и действие в большом коллективе мне некомфортны. В таких проектах я, скорее, «мониторю» происходящее. Или по завершении проекта разыскиваю участников, чтобы раздать им документацию работы. Например, в рамках «Дома культуры» я разместил ее на стенде в самом Доме культуры рядом с архивными фотографиями села. В этом году я снова в силу обстоятельств окажусь в том же месте и обязательно встречусь с кем-то из участников акции. Картина освещенного бегающими пятнами фонарей местного Дома культуры — из тех моментов, которые запоминаешь на всю жизнь. Такие работы порождают новые модели коммуникации, и этот опыт невозможно передать, если делаешь по итогам выставку в галерее. Я думал разработать новый способ максимально полной передачи всего опыта проекта, синтетического вида документации.

Ковач: «Дом культуры» мы реализовали в селе Могрица Сумской области. В проекте приняли участие местные жители, всего порядка десяти человек. В основном мальчишки от 10 до 18 лет, которых Юра «завербовал» возле сельского магазина. Вместе с ними мы договорились из темноты подсветить фонариками здание местного Дома культуры.

Процесс работы в подобных проектах оказывается скоротечным и остается в памяти каждого как совместно прожитое время, момент получения нового интересного опыта, который редко удается передать в самой работе, и эти две вещи обычно существуют параллельно. Иногда бывает нужно вступить в быстрый короткий диалог с абсолютно незнакомым тебе человеком, предложить сделать совместное групповое фото или установить веб-камеру на дверь дома, хозяин которого призван на войну. Или описать во всех деталях свой разрушенный войной дом, в который ты вряд ли когда вернешься, или подсветить фонариком здание Дома культуры в твоем селе. Или набить на своем теле татуировки автобиографического характера, или просто сесть в автобус и поехать неизвестно куда и зачем. Такие вещи позволяют иногда «проснуться» и немного «перекодировать» реальность. Этого невозможно достичь, просто читая книги дома. Это определенная практика, разделяемая всеми участниками наших проектов.

Варга: Помню, Ярик Футымский, который тогда тоже там был, позже мне сказал, что проект «Те же самые места» ни много ни мало «вернул ему веру в современное искусство». Я представляю, как странно было внезапно увидеть сочетание этих разных людей с такими абстрактными деталями, как «место» или «история». И наверняка вся суть в том, чтобы в результате эти абстракции физически «прошили» людей, реактуализировали сами себя не только на уровне пространственном, а, скорее, на уровне памяти и воображения, стерли их отчужденность от собственного контекста. Мы представляли, что людям в «Исключительно для внутреннего пользования» будет интересно после групповой фотографии на вокзале на секунду понять, что они 18 часов были частью сообщества, которое по приезде в Киев растаяло на глазах. Вообще существование в истории группы проекта «Исключительно для внутреннего пользования» само по себе интересно. И хотя его можно повторить в любой стране, тогда у нас получился «отрывок» конкретного социального и информационного контекста и даже просто отдельного дня. Кипы книг, наполненных всей информацией, что люди читали и слушали в одном вагоне метро на трех станциях дороги между вокзалом и арт-центром, до сих пор пылятся где-то в Detenpyla.

«Открытая группа» (Антон Варга, Юрий Билей, Павел Ковач). Исключительно для внутреннего использования. 2015. Мультимедийная инсталляция: акция, фотография, тираж книг, шесть видео
© Сергей Ильин, фото предоставлено PinchukArtCentre

— Ваши проекты «Задний двор» и «Без названия» (2015) затрагивают проблему военной агрессии России на Востоке Украины. Эти события как-то повлияли на то, чем вы занимаетесь как художники?

Турина: Думаю, однозначно да. Это невозможность сказать что-то без внутренней оглядки на линию фронта. И вопрос, которым постоянно задаешься: то, чем я занимаюсь, — важно ли это вообще? Все, что я делаю, я делаю в стране, где идет война. Каждый раз, выходя в город, я вижу военных: иногда узнаю их по обуви, сумке, очкам, кепке, кофте-флиске. И я постоянно думаю: что видел этот солдат? Может быть, он просто в отпуске перед возвращением на фронт? Несколько художников из нашей среды воевало, один до сих пор воюет.

Проект «Без названия» по-своему ужасен: я фиксирую каждое новое знакомство, и мне кажется, что все это не закончится, что этот проект — навсегда. Мне некомфортно на физическом уровне, когда я думаю о нем или веду его: мне сдавливает грудь и горло. В моем сознании в этом реквиеме каждое мое новое знакомство встречается со смертью.

Вспомнилось: была зима, и выпало много снега. Возвращаешься рано утром первым поездом метро домой с женой после клуба, куда я вообще хожу раз в три месяца как на музыкотерапию, и видишь в вагоне молодую девушку в военной форме и с вещмешком, ее руки в военных перчатках, сама она задремала. И что-то «случается» внутри.

Пишу эти слова и понимаю, что отвечать на этот вопрос мне сложнее всего. Пишу и вижу линию фронта на карте.

«Открытая группа» (Юрий Билей, Павел Ковач, Станислав Турина, Антон Варга). Без названия. 2015 — наст. вр. Стол, принтер, интернет-интерфейс, бумага. Проект сделан в рамках выставки Future Generation Art Prize @ Venice 2017 на LVII Венецианской биеннале
© Сергей Ильин, фото предоставлено PinchukArtCentre

Ковач: Особенно сложным оказался для меня проект «Без названия». Из-за него я думаю о войне почти каждый день независимо от того, пользуюсь ли интернетом, с кем в настоящий момент общаюсь и где нахожусь. Это означает не просто думать, но представлять себе, что каждый твой новый знакомый равен одному погибшему на войне, и единственный способ уйти от этого проекта — это стать одиноким. У нас вообще была задумка исчезнуть без вести, но она осталась на уровне мифа, хотя кто знает.

Варга: Мы начали проект «Без названия» в 2015 году. Договорились записывать данные обо всех наших знакомствах с людьми. После я поехал в Нью-Йорк и Лос-Анджелес, где провел год с небольшим. Можно ли сказать, что каждого, кого я встречал в клубах и на вечеринках в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, я мысленно приравнивал к погибшим в АТО? Наверное, нет. Эти числа оставались абстрактными. Хотя статистика не стояла на месте, и к старым знакомствам добавлялись новые; потом, когда они через принтер отпечатывались на бумаге, все они казались отчужденными. Вероятно, в этой холодности и даже бездушности кроется притягательная сила этой работы.

В 2015 году мы также сделали работу «Синоним к слову “ожидать”» для украинского павильона в Венеции. Проект получился любопытным и достаточно прямолинейным, он был сделан под влиянием событий 2014—2015 годов — самого «горячего» времени в ходе вооруженного конфликта с Россией. Мы сидели в павильоне и по девяти экранам следили за дверями подъездов домов, в которых жили солдаты, только что призванные на фронт (проекция транслировалась в павильон при помощи веб-камер). По восемь часов каждый день смотрели на двери, за которыми были те, кто ждал. Искали свой синоним к слову «ожидание» в стеклянном кубе на одной из набережных Венеции. Хотели поймать момент возвращения солдата домой. В итоге увидели, как вернулись трое. У нас была идея, что проект должен работать в обе стороны, но организаторы сказали нам, что из-за активных военных действий невозможно было установить камеры в ДНР и ЛНР. Сейчас понимаю, что это было важно сделать, идея и сегодня не утратила бы актуальности.

«Открытая группа» (Юрий Билей, Павел Ковач, Станислав Турина, Антон Варга). Синоним к слову «ждать». 2015. Потоковое видео, шесть фотографий, перформанс. Проект для выставки «Надія!», Национальный павильон Украины на LVI Венецианской биеннале
© Сергей Ильин, фото предоставлено PinchukArtCentre

Билей: Проект «Задний двор» мы сделали в 2015 году для выставки «Dispossession» в рамках параллельной программы LVI Венецианской биеннале. Ее тема — память о доме, потерянном из-за войны. О том, что остается, когда твой дом был разрушен и стерт с лица земли. Участницами проекта стали две переселенки — Филомена Курята и Светлана Сысоева: обе лишились домов во время Второй мировой войны и теперешнего военного конфликта с Россией. Мы попросили их вспомнить и как можно точнее описать вид их домов изнутри и снаружи и в сотрудничестве с архитекторами и дизайнерами воссоздали дома в виде макетов. Воспоминания двух женщин были записаны на видео и транслировались во время выставки.

— Могли бы вы рассказать, как существует ваша группа в институциональном смысле: на что вы живете как художники? Есть ли возможность грантовой поддержки внутри Украины и за рубежом, возможность продажи ваших работ или сотрудничества с галереями?

Билей: До начала войны на Востоке Украины в стране существовало несколько частных фондов и грантовых программ от украинских олигархов — после начала войны они сменили направление деятельности и занялись социальными проектами. Период с 2014 по 2015 год в этом смысле проходил в относительном вакууме. С 2018 года начал работу государственный Украинский фонд, выдающий гранты на культуру. Также был основан Украинский институт, финансирующий представительство украинской культуры за рубежом. Художников продолжает поддерживать Польский институт, в последние годы очень ощутима поддержка Британского совета. Есть ощущение, что деньги на культуру стали появляться, что в последние годы доказывает и Министерство культуры, финансирующее участие страны в Венецианской биеннале. Все чаще художникам стали платить гонорары за работу — сама идея, что гонорары должны выплачиваться, начинает закрепляться на украинской художественной сцене.

Ситуация с зарубежными грантами, стипендиями и гонорарами от тамошних институций складывается намного лучше: они и составляют почти все доходы, которые мы получаем. Но, чтобы их иметь, необходимо участвовать в конкурсах, подавать заявки и жить и режиме дедлайнов. Работаешь на полную ставку, а живешь как будто на социальное пособие.

Что мы унаследовали? Культуру после остановки времени? Болезненное осознание собственной периферийности, последствием чего стало постоянное выращивание «пионеров» вроде «первых» и «крупнейших» выставок-репрезентаций современного украинского искусства за рубежом?

Турина: Я время от времени преподаю, беру оформительские заказы, но живу также на гонорары за проекты и выставки, деньги, сэкономленные в резиденциях. Несколько раз велись переговоры о покупке наших работ, но дальше разговоров дело не пошло. Единственная наша продажа состоялась во время Muzychi Christmas Art Fair в Днепропетровске: три коробки с ключами от галереи по 500 гривен каждая.

Мы никогда не рвались в галереи и в данный момент не сотрудничаем ни с одной. Это не позиция противостояния, так само собой получилось. Мы и сами не понимаем, почему так получается. Возможно, из-за того, что у нас уже есть своя галерея?

Ковач: Я когда-то преподавал в художественной школе, потом брал разные заказы в качестве приработка. Последние годы живу на стипендии, гранты и гонорары, но все это нестабильно, и в материальном смысле меня часто поддерживает моя девушка, у которой собственный бизнес.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!