«С внутриобъектовым режимом ознакомлены»

Свидетельница и участница выставочной жизни на Электрозаводе рассказывает, как начиналась и функционировала основанная художниками галерея и чем спустя четыре года все это закончилось.

Галерея «Электрозавод» — некоммерческое выставочное пространство, ранее известное как арт-площадка «Периметр», функционирующее по принципу artist-run space. Основано в августе 2012 года по инициативе художника Леонида Ларионова. За неполных четыре года было реализовано более 40 выставочных проектов, выставлено около 100 художников и проведено несколько творческих встреч, а также музыкальных фестивалей. С 1 июня 2016 года галерея была вынуждена покинуть территорию Электрозавода. Не меняя своего названия, галерея «Электрозавод» продолжает свою деятельность на базе НИИДАР.

— Как вы думаете приглашать гостей на выставки? Тут же пропускная система!

Мы пожали плечами и стали продолжать дальше делать ремонт. Так состоялось первое знакомство с соседями по этажу, снимавшими мастерские. Надо признаться, что пропускной режим сыграл свою роль в нашей повседневности: охрана выступала прекрасным фильтром — сначала необходимо пройти жесткий контроль, ежедневные вечерние рейды их сотрудников часто заканчивались конфликтными ситуациями, но тем не менее площадка всегда оставалась территорией свободы.

Повседневность

Нашей основной целью была организация выставочных проектов, но это одно из многих направлений: площадка использовалась под мастерские, дискуссионные встречи, где главным были общение и попытки выстроить диалог между всеми участниками процесса. Это стало самым важным — тем, вокруг чего аккумулировался художественный ресурс. Галерея создавалась как альтернативное экспериментальное пространство, где в центре внимания всегда оставались художник и его интенция. Мы ни в коей мере не противопоставляли себя устоявшимся институциям, но, в отличие от последних, могли делать проекты, несовместимые с их политикой, организовывать любое высказывание, используя все ресурсы и возможности, без какого-либо привлечения внешних средств.

Время монтажа всегда мобилизовало нас — независимо от того, кто ведет тот или иной проект, на монтаж и демонтаж помогать приходили все. На организацию выставки в среднем уходило две-три недели. Но так было вначале. Со временем интенсивность увеличивалась в геометрической прогрессии: так, групповой проект воронежского искусства «В нашем сердце идут облака» открылся буквально через день после закрытия персональной выставки Лени Ларионова «Энергия выбора», а выставка-документация перформанса Кати Васильевой и Ганны Зубковой «Революционная ось» сместила дату следующего открытия, потому что монтажи за один день становились физически сложными.

Когда мы встречались, каждый из участников делился впечатлениями о концепте: так, одно из обсуждений коллективной выставки «Минимальное отдаление» длилось не меньше четырех часов. Единого принципа, как выбирать участников, не было: кураторская группа предлагала тех, кому близки тема и художественный язык друг друга. Часто большинство работ получало свой финальный вид после длительных споров и обоюдной критики. Мы осознанно отказывались от этикеток и всегда использовали общую карту с указанием работ, которую располагали на обороте релиза. Афишами занимался Дима Филиппов, за репортажную и каталожную съемку отвечал Влад Шатило, за верстку каталога — Вика Малкова. Списки гостей составлялись заранее, в основном через Facebook, и довольно часто были объемными (что значительно усложняло их утверждение у начальства охраны завода), максимальное количество гостей было на выставке студентов Школы Родченко и антивыставке «Изжога» — к нам приходило по 600 человек за один вечер. В коллективных проектах мы стремились соединять представителей разных художественных практик: так, «Ландшафты» объединили в себе практически всех резидентов Электрозавода — выпускников Школы Родченко, «Базы», ИПСИ и «Свободных мастерских».

Окончив школы современного искусства, мы объединились вокруг места и стали делать выставки, это важное принципиальное уточнение — среди нас нет полноценных кураторов, в первую очередь, мы художники. Отказ от иерархии и окончательного утверждения сыграл ключевую роль: решения по привлечению и выбору участников коллективных проектов принимались сообща. Отсутствие кураторских навыков имело свою специфику: обсуждая замысел работы приглашенного художника, мы предлагали варианты, как можно ее наполнить дополнительными смыслами, — кто-то соглашался, кто-то нет. Так, критикуя этот метод, один из участников площадки называл такие работы «франкенштейнами» — мне кажется, это не совсем так: часто оторванному, одинокому художнику не хватает совета, и, могу ошибаться, предлагающий проект ждал именно дискуссии и обсуждения своей работы, что ни в коей мере не влияло на оригинальность его высказывания.

Думаю, все эти противоречия оставили свой отпечаток: архитектура и величие электрозаводских пространств сочетались с закрытостью и внешней недоступностью, неустанным надзором охраны и вакханалиями по ночам. Была еще своя аура, весь шестой этаж оказался одной большой и дружной семьей, мы часто ходили друг к другу в гости, могли просить абсолютно все — от дорогостоящего инструмента до сигареты. Дни посещений приходились на выходные, плавно перетекающие в будни.

Помимо выставок галерея функционировала как мастерская, хранение вещей занимало определенную и весьма внушительную площадь, что нашло свое отражение в организации — я уверена, многие помнят, как после «официального» открытия происходил коллективный хэппенинг по их заносу в выставочное пространство (на время проведения открытых мероприятий вещи выносились временно в коридор), двери которого запирались на случай внезапной интервенции охраны.

Площадка содержалась в складчину, общая сумма за аренду складывалась из отдельных частей от всех участников, работающих и отвечающих за организацию места, за исключением начального периода, когда старт и ремонт оплачивал полностью Леня Ларионов. Конечно, это было большим риском — вкладывать силы и средства в нераскрученную площадку, да еще и с жестким пропускным режимом; но, с другой стороны, полное отсутствие какого-либо художественного бэкграунда вдохновляло, Электрозавод в этом смысле был девственно чист. Было забавно наблюдать, с каким искренним и неподдельным любопытством охранники рассматривали странные для их понимания инсталляции, фотографировали их на камеру мобильного телефона и после долгих расспросов о том, что это значит, предлагали собственные интерпретации и комментарии, передавая своим родственникам и близким. Уже спустя какое-то время после нашего старта открылись мастерские Школы Родченко, кураторская мастерская «Треугольник», галерея Red Square.

Количество участников всегда варьировалось, в разные периоды менялся их состав, сейчас за политику площадки отвечают Ларионов и Филиппов, в команде еще не менее пяти человек. Долгое время с нами были Олег Фролов, Альберт Солдатов и Лена Мартыненко. Конечно, такая аморфность всегда остается неизбежной и органичной для artist-run space, большое значение имеет как личный, так и финансовый фактор.

Система

Складывается впечатление, что Электрозавод выбрал стратегию избавиться от художников и вообще представителей арт-мира, чья философия не укладывается в рамки авторитарной системы управления, активно практикуемой администрацией ООО «Электрокомбинат». Так, ограничен доступ для посещения по разовым пропускам, четко контролируется любое появление изгнанных арендаторов на территории завода. Здесь важно акцентировать внимание на корректности терминологии: я бы разделила понятие «Электрозавод» на две составляющие — производство, которое существует независимо от исторических пространств по ул. Электрозаводской, и руководство ООО «Электрокомбинат», сдающее помещения в аренду. Это важное отличие, так как контроль над субарендаторами осуществляется именно последними. Активно практикуется риторика угроз и шантажа, а рядовые представители охраны обладают сказочными полномочиями. Регулярные вечерние обходы часто заканчивались рапортами с прикладываемой фотодокументацией нарушений, за которые могли оштрафовать. Для этих целей был приобретен фотоаппарат, с помощью него фиксировалось все, что могло быть интересным. Кроме охраны частыми визитерами были сотрудники пожарной безопасности, активно предлагающие установку датчиков за собственный счет, за отказ и невыполнение также предусматривался штраф (единовременный платеж, входящий в общую стоимость по выплатам за аренду).

Конечно, мы нарушили, да и пункты, прописанные в договоре, мало совместимы с понятием гедонизма и свободной манеры общения.

Любое упоминание в СМИ и интернете контролируется и по возможности удаляется, если оно противоречит политике администрации. Так, год назад я лично подверглась давлению после возвращения из Воронежа: когда на одном из информационных ресурсов был допущен оборот «бывший и заброшенный», нам выставили условие удалить порочащую информацию, в случае отказа угрожали закрытием площадки. К слову сказать, все наши просьбы удалить протечки потолка остались невыполненными.

Обострение конфликта произошло 13 мая этого года на открытии выставки Натальи Зинцовой «Близкие люди», когда очередное вмешательство охраны закончилась эмоциональным и громким выяснением отношений с привлечением полиции. Буквально на следующий день нас перестали пускать на территорию Электрозавода с формулировкой «до выяснения обстоятельств» и только спустя две недели вручили уведомление о досрочном разрыве договора. Страховой депозит так никто и не вернул, как и сумму за половину мая, не говоря уже о том, что истерика предвзято настроенного охранника стала причиной срыва выставки и работы мастерской.

Конечно, мы нарушили, да и пункты, прописанные в договоре, мало совместимы с понятием гедонизма и свободной манеры общения. Основная претензия охраны заключалась в том, что мы употребляли алкоголь, курили и часто не знали меры в этом! Охрана наведывалась часто, часть постоянных гостей подвергалась дополнительному досмотру личных вещей, изъятый на проходной алкоголь возвращался по завершении вечера.

Не могу не отметить, что нарушения прав и в гораздо большем количестве были и есть со стороны администрации завода. Имеют ли полномочия рядовые представители охраны буквально врываться в оплаченное пространство арендатора? А установка пожарной сигнализации на арендуемой площади за свой счет? А досмотр личных вещей посетителей, если им кажется размер сумки подозрительным? И я не думаю, что будет правильным, если создастся черно-белое впечатление о ситуации с разделением на хороших и не очень. Справедливым будет отметить условия, в которых наш диалог продолжался почти четыре года: мы терпели друг друга, часто шли на компромисс и в итоге пришли к логическому завершению.

Я уверена: Электрозавод очень многое всем нам дал. Для одного это стартовая площадка, для другого — способ общения, для третьего — философия жизни. Мы все стали взрослее, критичнее относиться к себе и художественной практике соседа, в конечном счете, стали думать проектно. Родилась та уверенность, которой лишен «в гостях» на другой территории. Возможность самостоятельно принимать решения: порой робкие и неуверенные работы приобретали формы тотальных инсталляций, а мешающий перфекционизм сменялся гибкой альтернативой. И причин, как мне кажется, тут две — ответственность за себя и свои работы (при четком понимании, что над тобой нет кураторов) и коллективность: ведь очень часто чье-то мнение и конструктивная критика (пусть даже и не всегда) друга делают работу более интересной.

Я говорю «спасибо» месту, оно многое дало, и, думаю, наш переезд стал органичным итогом сложившейся ситуации. Мы перешли на новый этап и надеемся, что обновление пойдет всем на пользу.

Понравился материал? Помоги сайту!