Зачем было номинировать Петра Павленского на «Инновацию»?

Вчерашним вечером были объявлены победители премии «Инновация». За свою относительно длительную историю — приз вручался уже в одиннадцатый раз — «Инновация» неоднократно критиковалась и один раз уже попадала в центр всеобщего внимания из-за скандала с группой «Война» пять лет назад. В этом году за снятием с премии Петра Павленского — помимо очередного скандала — последовали уход нескольких членов экспертного совета и решение не награждать никого в главной номинации «Произведение визуального искусства». Что в итоге получилось — читайте здесь. Анна Толстова рассказывает, как так вышло и что означает происшедшее.

О скандале с «Инновацией» много писали и в прессе, и в социальных сетях. В фейсбучных постах, в авторских колонках и на круглых столах бурно обсуждались разные, преимущественно этические, вопросы, и главный из них — зачем было номинировать такого художника, как Петр Павленский, на такую премию, как «Инновация». Попытаюсь ответить на несколько фактических, эстетических и этических вопросов, связанных с Петром Павленским и «Инновацией».

Что произошло?

15 февраля в Государственном центре современного искусства (ГЦСИ) собрался экспертный совет всероссийской премии в области современного искусства «Инновация». Месяцем ранее я, будучи членом экспертного совета, выдвинула акцию Петра Павленского «Угроза» на премию в главной номинации — «Произведение визуального искусства». В самом начале заседания совета директор ГЦСИ Михаил Миндлин сообщил, что «Угроза» Павленского снимается с конкурса без объяснения причин и без обсуждения.

Пункт о праве оргкомитета премии отклонить любую заявку действительно есть в положении об «Инновации», но до того мне, уже дважды работавшей в экспертном совете, не приходилось сталкиваться с его применением. Выдвигая Павленского, я была готова к тому, что моя заявка будет немедленно аннулирована. Как и к тому, что, если мне не удастся отстоять свой выбор, я покину экспертный совет. Но заявка на «Угрозу» Павленского была принята и в течение месяца не отклонялась, что показалось мне добрым знаком: я всегда уважала ГЦСИ за готовность и умение поддерживать такое искусство, на какое нет рыночного или идеологического спроса и какое будет по достоинству оценено лишь в будущем. Именно поэтому не раз соглашалась быть экспертом «Инновации».

Оставшиеся девять экспертов проголосовали за отмену номинации «Произведение визуального искусства» в этом году. Любители горькой иронии говорят, что это и есть премия Петру Павленскому.

Перед началом заседания нам выдали распечатки с итогами предварительного онлайн-голосования экспертов: в номинации «Произведение визуального искусства» лидировал Павленский — за него было подано большинство, а именно семь, голосов, такого результата больше не было ни у кого. Это означало, что Павленский автоматически проходил в шорт-лист номинантов. Тут нам и сообщили, что «Угроза» выбывает из конкурса. Не могу понять, почему это случилось в самый последний момент: возможно, оргкомитет думал, что за Павленского проголосую я одна и проблема решится сама собой.

Как только «Угрозу» Павленского сняли с конкурса, я вышла из экспертного совета — вместе со мной вышли еще пять человек. Оставшиеся девять экспертов проголосовали за отмену номинации «Произведение визуального искусства» в этом году. Любители горькой иронии говорят, что это и есть премия Петру Павленскому.

Достоин ли Петр Павленский премии?

Мне, как историку искусства и художественному критику, ответ очевиден. В последнее десятилетие в России наблюдается расцвет политического искусства в формах акционизма и медиаактивизма: Артем Лоскутов и «Монстрация», группы «Война» и Pussy Riot, Петр Павленский — уже сейчас можно выделить ключевые фигуры направления. Место Павленского в этом ряду — особенное: главная проблема его искусства — свобода как принцип человеческого существования, и мне трудно назвать другого современного российского художника, который бы столь последовательно обращался к такому фундаментальному предмету.

История дает нам множество примеров искусства, обслуживающего государство, но государство, обслуживающее искусство, — это, безусловно, инновация.

Свобода для Павленского — не только тема искусства, но и необходимое условие его производства: он отвергает роль художника-оформителя, выполняющего тот или иной идеологический или рыночный заказ, не сотрудничает ни с какими государственными или частными институциями, работает абсолютно автономно. Зашивая себе рот, помещая себя в кокон из колючей проволоки, пригвождая себя к брусчатке Красной площади, Павленский делает собственное тело метафорой политической несвободы в современном российском обществе. И заставляет государство, обрушивающееся на художника всей своей репрессивной машиной — полицией, органами следствия, судебной психиатрией, судами, — становиться своим соавтором, который невольно демонстрирует механизмы ограничения свободы в действии. История дает нам множество примеров искусства, обслуживающего государство, но государство, обслуживающее искусство, — это, безусловно, инновация.

Последняя акция Павленского «Угроза» с поджогом дверей печально известного здания на Лубянке — жест огромной символической силы, говорящий о том, что первый шаг к свободе — сжигание страха в самом себе. Одинокая фигура бесстрашного человека на фоне горящих дверей Лубянки — на мой взгляд, самый сильный художественный образ в отечественном искусстве последних лет.

Зачем номинировать такого художника на такую премию?

Всероссийская премия в области современного искусства «Инновация» учреждена ГЦСИ и Министерством культуры, некоторая часть премиального фонда выделяется из бюджетных средств. Поэтому «Инновацию» часто называют государственной премией, хотя вряд ли стоит путать ее с Государственной премией РФ, которая присуждается президентом и торжественно вручается в Кремле. Процедура «Инновации» при всем ее бюрократизме гораздо более прозрачна и демократична: кандидатов выдвигают учреждения культуры и любые творческие союзы, номинантов и победителей выбирают экспертный совет и жюри, состоящие из профессионалов, искусствоведов, критиков, кураторов. Иными словами, представителям художественного сообщества, исходя из их профессиональных компетенций, поручается распорядиться ничтожной долей государственных средств, то есть средств, полученных от налогоплательщиков. Российское государство обычно не спрашивает нашего мнения по поводу того, как ему потратить наши, налогоплательщиков, деньги, но в случае «Инновации» оно делегирует свои полномочия обществу и дает нам шанс высказаться, пусть и по узкоспециальному вопросу.

К сожалению, «Инновация» упустила возможность показать, что она на стороне искусства, а не на стороне репрессивного государства.

Таким образом, «Инновацию» вполне можно считать общественной премией — именно этот общественный статус премии я подчеркивала, когда обращалась к адвокатам Павленского с просьбой помочь получить его официальное согласие на участие в конкурсе. И, признаюсь, была поражена тем, что оказалась единственной, кто решил выдвинуть «Угрозу» на «Инновацию», — ведь по некоторым опросам в художественной среде Павленского уже несколько лет подряд признают самым влиятельным деятелем современного искусства России. Насколько я понимаю роль эксперта такой премии, он должен думать о художественных, философских, общественно-политических смыслах представленных на конкурс работ, а не пытаться угадать и угодить желаниям мифологизированного государства, представляя его в виде грозного барина с плеткой. Попытки поделить художников на тех, кого можно номинировать на «такую премию», и тех, кого нельзя, по-моему, оскорбительны для большинства «тех, кого можно» — их как будто бы объявляют угодными и послушными. И мне кажутся позорными упреки в адрес Павленского — как, дескать, не стыдно художнику-анархисту зариться на государственные деньги — со стороны людей, имеющих отношение к искусству: художественному сообществу все же не следовало бы отождествлять себя с властями предержащими.

Выдвигая Павленского на «Инновацию», я не надеялась, что это окажет какое-то воздействие на следствие и суд, выдвижение не было жестом дежурной солидарности или благотворительности, я имела в виду исключительно эстетические достоинства акции «Угроза». Трудно отрицать, что этот художественный жест был связан с порчей государственного имущества, но не дело художественного сообщества оценивать размер предполагаемого материального ущерба — для этого, в конце концов, есть другие профессионалы. Дело художественного сообщества — заявить, что эстетический масштаб «Угрозы» многократно превышает масштаб ущерба и что в работе Павленского оно видит прежде всего выдающийся пример политического искусства. А не ссылаться на «очевидные признаки нарушения законодательства», чем позднее объяснил снятие «Угрозы» с конкурса Михаил Миндлин. К сожалению, «Инновация» упустила возможность показать, что она на стороне искусства, а не на стороне репрессивного государства. Но, избавившись от «опасного» художника, «Инновация» подчинилась логике искусства Павленского и включилась в его художественный проект — наряду с полицией, следствием, судебной психиатрией. И, значит, Петр Павленский получил эту премию — сразу во всех номинациях.

Понравился материал? Помоги сайту!