«Музей выступил с этой инициативой»

В Московском музее современного искусства проходит Первый фестиваль искусства как образа жизни Art.Up Art.In. Вопросы к этому мероприятию возникли еще до открытия, когда из пресс-релиза стали известны подробности: несколько компаний выступили не просто как спонсоры музейного проекта, но и как его участники и во многом приблизились к роли организаторов.

Стоит напомнить, что, например, взаимоотношения между музеями и такими коммерческими структурами, как галереи, в России действительно построены не так, как в остальном мире: галереи очень активно делают в музеях выставки. Но все же формально, а зачастую и по факту эти проекты некоммерческие, и даже если за такими выставками следуют продажи, то это особо не афишируют.

К лимитированному присутствию коммерческих структур в музеях уже привыкли. Но в случае фестиваля Art.Up Art.In это присутствие полномасштабное. Соорганизатором мероприятия, генеральным партнером, выступает Газпромбанк, крупная корпорация со своей коллекцией. Банк уже показывал ее дважды — в Вене, в музее Альбертина, и в Москве, в ГЦСИ. Причем первый раз это было связано с конфликтом, когда Леонид Тишков потребовал снять свою работу с выставки. Важный момент: каждый раз компания действительно давала свободу действий кураторам в выборе работ из коллекции, создании концепции и архитектурном решении. Но на нынешней выставке концепция была изначально такой, которая вряд ли бы вызвала особые нарекания со стороны банка, как, вероятно, и других участников.

Участниками фестиваля числятся не художники, а бренды. И каждый зал оформлен в стиле той сферы жизни, где данная конкретная компания ведет свой бизнес. Это и банковский офис, и отель, и гостиная с кухней (зал производителя бытовой техники), и «пространство игры-головоломки» (зал фирмы, создающей видеоигры), и «динамичная городская среда» (зал компании, производящей спортивную обувь) и т.д. Это уже реклама брендов, подкрепленная соответствующими текстами, но тут же есть и буквальный продакт-плейсмент — например, новая модель кроссовок, кухня или ювелирные изделия; правда, последние обещали убрать после двухдневного открытия, потому что способ их презентации — в специальных витринах и с обязательной охраной — нарушает экспозиционное решение.

Работы из коллекции Газпромбанка и ММСИ подбирались специально под каждый зал. Художников, к сожалению, в известность не поставили, а имена их можно найти только на небольших листках-гидах в каждом зале — в общих текстах, открывающих проект, они не упоминаются. А здесь есть и авангардисты начала ХХ века, и концептуалисты 1960—1980-х, и современные художники вплоть до работ, созданных два-три года назад. Юридически, скорее всего, владельцы коллекций имеют право не ставить в известность художников об участии их работ в тех или иных выставках и уж тем более не согласовывать с ними такие вопросы. И в этом случае к частным собраниям не придерешься, но вот российские музеи, которые покупают работы обычно за небольшие деньги (справедливости ради — как и во многих других странах), а то и получают произведения в дар (значительная часть коллекции ГЦСИ), могли бы все же иногда спрашивать у художников мнение в таких случаях, когда проект может вызвать неоднозначные реакции.

Кроме того, в рамках фестиваля дважды проходит аукцион Vladey, причем доходы лишь от небольшой части представленных на нем работ пойдут на благотворительность, что как-то оправдывало бы его проведение в музее, но основной костяк продаж — все-таки вполне бизнес-история. Впрочем, это не первое проведение Vladey на музейной территории — до этого он несколько раз проводился в Новом Манеже. На открытии фестиваля в ММСИ основатель и глава Vladey Владимир Овчаренко прямо предложил всем участникам купить у него на аукционе по работе и подарить музею. (Другие его мнения о границах допустимого в музеях, арт-рынке и российских художниках читайте в интервью на COLTA.RU.)

Чтобы узнать, что все это значит, COLTA.RU обратилась к тем, кто создавал фестиваль, к художникам, чьи работы на нем показаны, и к критикам, посетившим выставку.

Алексей Новоселов

куратор, руководитель выставочного отдела ММСИ, на фестивале Art.Up Art.In — один из двух руководителей проекта

— Компании названы участниками. Они одновременно и кураторы своих залов?

— Нет, музей выступил с этой инициативой. Музей полностью взял на себя концептуальное решение и каждого зала, и всего проекта. Система работы велась примерно следующим образом: нами был придуман такой опросник-бриф, который заполняли представители каждой компании. Там были, во-первых, общие стандартные вопросы про аудиторию, про цели и идеи компании, условно их философию, что они хотят увидеть, чего ждут от участия в проекте. А во-вторых — довольно большой серьезный блок, связанный с искусством, где мы спрашивали, какие направления и стили им более близки, интересны и понятны. Мы проверяли их понимание и знания в этой области. Дальше мы самостоятельно делали подборку произведений искусства на основе этих брифов и уже с ними это обговаривали и обсуждали. В принципе, обычно каких-то изменений и комментариев в решении по наполнению произведениями искусства каждого зала не было, потому что было полное доверие к музею — они были ориентированы на наш профессиональный опыт.

— Из коллекции Газпромбанка, который выступает здесь не просто как участник, но как генеральный партнер, вы тоже сами выбирали?

— Да. Они нам полностью предоставили допуск ко всей коллекции. Мы ее всю отсмотрели и выбрали работы.

— А с художниками — с теми, которые живы, — вы как-то согласовывали показ работ?

— Нет, это же все работы из коллекций (ММСИ и Газпромбанка. — Ред.). Это все же формат, приближенный к эксперименту по работе с фондами музея. У нас только работа группы «ЕлиКука» не из коллекции, и с ними, естественно, согласовали.

Эта выставка построена на средства вне государственного бюджета, то есть на средства тех, кто в ней участвует.

— Как появилась идея фестиваля? Она исходила от музея?

— Да, вначале была только общая идея проекта, но потом, за время подготовки, она выстроилась в стройную концепцию. Конечно, нам очень сильно помогло участие Алексея Трегубова, потому что он выступил и куратором, и художником. Здесь тонкий момент: у нас была кураторская группа от научного отдела, которая была ориентирована больше на работу с произведениями и фондами, а Алексей — идеолог художественного решения, вернее, оно и художественное, и архитектурное. Проект довольно сильно изменился относительно изначальной задумки. И, на самом деле, если мы это продолжим в качестве такого экспериментального фестиваля, если сейчас это во что-то выстроится, то мы будем его сильно модернизировать — и сам подход к работе с участниками, и поиск новых решений, потому что довольно сложно подобного рода визуально-художественные решения представить в другом ключе.

— С некоторыми из этих компаний музей уже работал как со спонсорами? Или есть среди них те, с кем вы в первый раз сотрудничаете в этом проекте?

— Газпромбанк здесь выступает как генеральный партнер. Все остальные — участники, не спонсоры. Из тех, кто представлен здесь, музей ранее работал только с Газпромбанком, Carrera y Carrera и Sony, но, правда, с другим подразделением компании. Все остальные участники вышли с музеем на какой-либо контакт впервые.

— Какова роль Газпромбанка? Все финансовое бремя по организации фестиваля компания берет на себя?

— Не совсем так. Эта выставка построена на средства вне государственного бюджета, то есть на средства тех, кто в ней участвует.

— Есть информация, что большее госфинансирование теперь получают те институции, которые могут привлечь больше спонсорских денег. Есть такой момент?

— Нет, это никак не взаимосвязано. Сверху такое не спускалось. Вопрос в том, чего от нас ждет государство. От нас ждут серьезной посещаемости, которая формируется в том числе интересной работой, выставочной и сопутствующей ей образовательной. И иногда хочется делать те проекты, которые обычно нет возможности сделать без привлечения партнеров.

Алексей Трегубов

художник, автор художественного решения фестиваля Art.Up Art.In

— В чем заключалась твоя роль на фестивале? Насколько широко или узко в этом конкретном случае трактуется понятие «художественное решение»?

— Роль человека, который решает эту сложную головоломку (соединить искусство и коммерческие продукты и сделать из этого выставку), и чтобы это решение возможно было реализовать за определенное время и уложить в определенный бюджет. Как ни странно, у меня был полный карт-бланш от музея — полная свобода в выборе пространства для каждого участника, выборе работ для этого пространства и свобода создания образа. Мне кажется, это тот случай, когда в понятие «художественное решение» вкладывается максимум.

— Все ли получилось так, как задумывалось вначале? Каково влияние компаний-участников на финальный вид экспозиции?

— Задумывалось многое, некоторые участники (компании. — Ред.) вышли по не зависящим от нас причинам, но для них были разработаны образные пространства. Спасибо Алексею Новоселову, который почувствовал в первом моем предложении потенциал для решения всего пространства фестиваля. В общем, отличие эскизов каждого зала от финального вида минимальное, это тоже была одна из сложностей проекта, когда по почте с каждым участником согласуется решение — а их девять, если не учитывать тех, которые вышли. Это был невероятно сложный и тонкий процесс согласования. Конечно, участники влияли на решение, но это скорее звучало так: «нам не нравится» или «это не по брифу», — и в этой ситуации необходимо было оперативно предлагать новое решение.

Антонина Баевер

художница, чья работа из коллекции MMOMA представлена на фестивале Art.Up Art.In

О том, что я участвую в этой выставке, я узнала из Инстаграма. Посмотрела на сайте ММСИ — все понятно. Я вообще не против таких выставок, мне непонятно, почему это нельзя сделать хорошо — и хорошо для всех сторон: для музея, для брендов, которые пиарятся за счет выставки, и для тех, кто фактически «украшает» пиар брендов. Получилось как всегда, и как лучше даже не хотелось. Выживает сильнейший, деньги к деньгам, одним все, другим ничего. Почему это делается по-тихому — потому что художники начнут протестовать? Ну о'кей, они начнут протестовать постфактум. Это лучше? Умение вести переговоры — обязательный для работника культуры навык. Почему не пригласить художников на открытие, например? Не от чистого сердца, а просто как проявление вежливости и нормального отношения. К тому же я все равно бы не пришла — меня и в Москве-то не было.

Если бы мы были проинформированы о выставке в полном объеме, мы бы не постеснялись запросить громадный бюджет.

Олег Елисеев и Евгений Куковеров

художники (группа «ЕлиКука»), чья работа представлена на фестивале Art.Up Art.In

Ситуация, которая сложилась вокруг выставки, — это стечение обстоятельств: нашей невнимательности и непрофессионализма музея. Переписка, которая ведется через Фейсбук (с представителями музея. — Ред.), без обсуждения концепции выставки с куратором или другим полномочным лицом, без артикуляции концепции, как позже оказалось, заключающейся в привлечении корпораций и корпоративных коллекций. Если бы мы были проинформированы о выставке в полном объеме, мы бы не постеснялись запросить громадный бюджет — за материалы, предоставление прав на экспонирование, транспортировку из комнаты в комнату; мы бы подробно изучили все статьи расходов, не стесняя себя. И уже сейчас лежали бы в гамаках, попивая цветные коктейли. А тут оказалось, что мы по-прежнему в говне и плюс участники вот такого проекта. Мы ничего не имеем против самого музея как институции, мы любим музеи, но мы любим и много денег, а тут есть только любовь к музею и строчка в CV, которую лучше бы скрывать. Старшие товарищи побьют.

Глеб Напреенко

критик, искусствовед, главный редактор журнала «Разногласия»

Выставка в ММСИ — самая правдивая выставка последнего времени. Своей откровенностью она вызывает у критически настроенного посетителя ощущение головокружения на грани эйфории. Развешанные по стенам пояснительные тексты с заголовками вроде «искусство и бизнес неразделимы» — чудесные источники неосознанной поэтики корпоративных текстов (об опыте апроприации этой поэтики художниками недавно писал Боря Клюшников).

Эйфория критика от встречи со столь бесстыдной артикуляцией капиталистической идеологии оказывается неотделима от эйфории того «образа жизни», частью которого является современное искусство (перефразируя название фестиваля), — и в этой неотделимости есть над чем задуматься критическому разуму! Под «образом жизни», разумеется, имеется в виду образ жизни не производителя искусства, а его потребителя и владельца. В построенных на выставке декорациях зрителю предлагается вообразить себя представителем новой элиты — словно он побывал в комнатах отдыха в центральных офисах крупных компаний или, скорее, в апартаментах их генеральных директоров. Искусство оказывается способом представить «загадочную» мощь капитала в образах виртуальной реальности: главные произведения выставки, не сливающиеся с другими в неразличимую массу ярких пятен на стенах, — аттракционы с использованием высоких технологий, будь то коридор бесконечных видеоотражений или эргономичная лежанка для релаксации, источающая музыку Баха.

Выставка в ММСИ — самая правдивая выставка последнего времени.

За анфиладой элитных интерьеров и комнат дигитальных развлечений следует более деловая и стерильная череда залов на третьем этаже: там выставлены объекты продажи на аукционе Vladey. И тут эйфория всевластия и обеспеченности любыми образами и объектами искусства сменяется более суровым настроем: зритель должен представить себя потенциальным покупателем этих работ, конкурирующим с другими желающими...

Встречая в этом царстве чистого капитализма чуть ли не всех современных российских художников, испытываешь чувство, будто это выставка-признание: да, мы все замешаны в одном дельце — и ты тоже, кстати! Стыдиться нечего! И когда это понимаешь, становится не по себе от накатывающей клаустрофобии.

Ситуация полного поглощения искусства частным капиталом, которую фестиваль представляет как естественную и радостную, имеет невеселый прагматический исток: сокращение финансирования институций культуры государством и отчаянный поиск ими других спонсоров. И выставка показывает, как в этом поиске легко потерять себя, — на ней почти забываешь, что находишься в пространстве, называвшемся когда-то скучным просветительским словом «музей».

Ольга Данилкина

критик, главный редактор сайта Aroundart.ru

В этой выставке страшно то, что она создает очень некрасивую картинку фандрайзинга в отечественном музейном деле. Создается впечатление, что крупные бренды готовы поддержать современное искусство только при условии своей навязчивой рекламы, буквально внедрившись в произведение и его смыслы. Это показывает уровень понимания топ-менеджментом компаний современной культуры, вернее же — полное невежество. Мало того что товары находятся в экспозиции наравне с искусством, так еще и сама выставка — пустой промопроект, содержащий только одну мысль: искусство — не более чем приятное украшение интерьера. Музей, в свою очередь, кажется, совсем впал в отчаяние: «сдал» искусство из коллекции по дешевке, будто негодное ни для чего, кроме иллюстрации мощи большого бизнеса. Позволить так обойтись со своим сокровищем, которое, по идее, музей как институция должен оберегать, — это, на мой взгляд, жест неуважения — как к искусству, так и к собственной миссии и деятельности музея. Почему музей так сделал? Очевидно, из-за недостатка, а в последние годы — сокращения государственного бюджета на культуру. Опасность в том, что такими жестами со стороны музея только утверждается точка зрения на современную культуру как на что-то совершенно бесполезное, на что не находят деньги ни государство, ни бизнес, ни публика, а на современного художника — как на пустую, бессмысленную фигуру, которая не приносит никому пользы. Это приводит в ужас, учитывая, что ценность культуры и образования далеко не однозначна в нашем нынешнем обществе. Пусть это звучит наивно, но культура ценна сама по себе, потому что ценен человек сам по себе. Большой бизнес может сколько угодно подвергать эту установку сомнению, но мы — работники культуры — просто не можем это делать. Хочется вспомнить цитату из одного интервью художника Анатолия Осмоловского — о том, что искусство начинается с достоинства и самостоятельности художника. В контексте выставки то же самое можно сказать о музее: искусство просто немыслимо без достоинства и самостоятельности в определенной мере. Нельзя игнорировать тот факт, что музею нужны средства, но это не отменяет вопрос того, какой ценой они добываются. Надеюсь, что этот проект — только частный случай невзвешенного решения руководства.

Понравился материал? Помоги сайту!